Лина Богданова
– Нинка пришлепала, – усмехнулась Анна Семёновна и продолжила вязание. – Три дня дома не была, гулёна. Мать чуть с ума не сошла. Теперь успокоится. Дней на пять – на большее наша Нинуля не способна.
Дверь в подъезде скрипела нещадно. Но никому не мешала. В квартире напротив лет семь не кончался ремонт, а Люся с мужем который год зарабатывали деньгу заграницей. Реально жила сейчас на первом этаже лишь Семёновна. И скрипу чаще всего бывала рада.
Потому что по нему легко узнавала входящих. То ещё развлечение для одинокой семидесятилетней женщины, окна квартиры которой выходили в скучный переулочный тупик. А здоровье и коварство погоды порой не позволяли затяжных околоподъездных бдений. Не все же в телевизор пялиться.
Из реально доступных развлечений у неё остались лишь выше перечисленные да посещение магазина, рынка, поликлиники и церкви. Ну, и редкие визиты к оставшимся подружкам. Плюс ожидание счастья, до которого была Семёновна большая охотница.
Вот только жизнь её в последние годы счастьем не особенно баловала. Била одиночеством всё больше в сердце.
Да и не только в последние годы. Чего уж там. Как замуж вышла, по общежитиям да съёмным квартирам маялась. Муж умер через год после свадьбы, нелепо погиб в пьяной драке. Аннушка даже понять не успела, понравилось ли ей быть мужней женой или в привычку вошло. Похоронила сердешного. Поубивалась, как положено. Переключила все мысли, чувства и силы на дочку.
Поднимала, работая на двух работах. Не заметила, как выросла та. Как замуж выскочила. Потом внуков нянчила. Уже в охотку. Потом за границу своих кровиночек провожала.
Квартиру получила перед пенсией. Радовалась как дитя: наконец, свой уютный угол со всеми удобствами. Кухня, просторная гостиная, невеличкая спаленка, балкон, туалет с ванной. Подвал. И выход из подъезда прямо напротив. Стоит только дверь толкнуть – свобода! Скамейка, две клумбы, куст сирени и ровный тротуар до самого магазина.
– Ну, мамуля, – толкнула дверь в подъезд приехавшая ради такого случая из своих заграниц дочка, – смотри, какое счастье тебе привалило! Дверь это прямо волшебная. Загадывай желание и жди. Непременно сбудется! А в таких хоромах ждать – одно удовольствие.
Дочке, конечно, было виднее. Со счастьем она ладила. И Семёновна согласилась. Поверила. И принялась ждать.
А что? Она не старая в ту пору была ещё: только-только за шестой десяток перевалило. Рисовала счастье своё простым и понятным: мужчина её годков, без вредных привычек. Желательно здоровый и бодрый. С руками, конечно. И с головой бы неплохо. Всего-ничего!
Каждый раз, касаясь двери, замирала: а вдруг? Вдруг счастье уже дожидается по ту сторону. Простое и понятное. Глаза даже прикрывала, выходя (или входя, какая для счастья разница?) из подъезда.
Дверь ветшала. Оседала. Пережила три покраски. Начала скрипеть. А счастья всё не было.
Зато появилось у Анны Семёновны новое развлечение: соседей по скрипу узнавать. А потом и не только соседей.
Управдом Олегович захаживал – дверь скрипела чинно, долго распахивалась, вымучивая утробный заунывный стон. Потом также протяжно стонала, закрываясь. Почтальонку Любаню сопровождала обиженным – никакого уважения к обслуживающему участку!!! – хлопком и едва заметным – не успевала просто – повизгиванием. Участковую врачиху Регину Яновну приветствовала одобрительным ворчанием. Сантехника Петруню – презрительным кряхтеньем. Ну и далее, в том же духе.
– Надо бы смазать вашу старушку как следует, да петли подтянуть, – как-то предложил Иван Игнатович, сосед из дома напротив, встретив Анну Семёновну в поликлинике. – Скрипит аж через улицу. Спать не даёт. Представляю, вам каково.
– Некому смазывать, – вздохнула собеседница. – Жильцам со второго и третьего она не мешает, а на первом одна я осталась.
– Можно, конечно, в ЖЭС обратиться, – покачал головой старик. – А могу и я на досуге заскочить. Совместить, так сказать, полезное с приятным. Чайком-то угостите?
– Как не угостить, – кивнула Анна Семёновна. – По понедельникам у меня шарлотка с яблоками. По вторникам сырнички. В среду печенюшки овсяные…
– Шикарно живёте, моя дорогая! – всплеснул руками потенциальный благодетель.
– … а лучше всего в пятницу прийти – я слойку с черносливом делаю, – выложила свой главный козырь Семёновна. – Со сливочной глазурью.
Иван Игнатович клюнул именно на слойку. Выпил три чашки чаю, съел полдюжины миниатюрных пироженок. Трижды похвалил кулинарные способности хозяйки. И ушёл.
Дверь пропустила мастера без единого звука. Тишина озадачила Анну Семёновну.
– Не пойму, хорошо ли стало или плохо, – заволновалась она. – Как же я теперь входящих различать стану?
Через два дня утомительной подъездной тишины она не выдержала. Пошла просить Ивана Игнатовича вернуть двери голос. Немного переживала: не примет ли тот её просьбу за дурацкий старческий каприз. Ну уж, как будет…
Немного не дошла. На полпути столкнулась с самим Иваном Игнатовичем. Тот стушевался, но быстро взял себя в руки. Уважительно поклонился, приподнял шляпу:
– А я к Вам. Хотел на вкусности Ваши напроситься. Кажется, сегодня ожидается шарлотка?
– Готова уже, – улыбнулась Анна Семёновна. – Милости просим.
Повернулась к дому. И пошла вперед. Не торопясь, приводя в порядок шумящие роем мысли. На чем всё-таки остановиться: на привычном скрипе или непривычной близости Игнатовича. Краем глаза оценивала свалившегося на голову «кавалера». Её годков, без вредных привычек. Относительно здоровый и бодрый. С руками. И с головой…
Она толкнула дверь. Где ты, счастье?
03.02.2018
