Влад Красноярский
Портрет человека
Рождённый на земле сибирской
По детству бегал берегами рек,
Обласканный волной иртышской,
Я бесконечно водный человек.
Хочу, чтоб солнышко сияло
Безоблачно и жарко целый век:
Тепла мне в этом мире мало –
Я совершенно летний человек.
Любуюсь нашим ёмким словом,
А как писать его, придумал грек,
Был не ведущим он, а ведомым.
Я откровенно русский человек.
Ударят – сразу же отвечу.
Не понимаю в догонялки бег.
Ко мне входящего привечу.
Я абсолютно мирный человек.
Я тихий, как заря в июле,
Бываю ярок, будто горный снег.
То перед Богом, то в загуле.
На удивленье разный человек.
Пью жадно сок плодов богемных,
Нужны мне и признанье, и успех.
И в отношеньях многотемных
Я безнадёжно грешный человек.
Без чувства родины обманном
Легко лечу на дальний брег.
Я мог бы жить лишь с чемоданом,
Считай, дорожный человек.
Скажите, люди дорогие,
Как на духу, как я сказал:
А разве вы совсем другие?
…Я с вас портрет, как есть, списал.
По детству бегал берегами рек,
Обласканный волной иртышской,
Я бесконечно водный человек.
Хочу, чтоб солнышко сияло
Безоблачно и жарко целый век:
Тепла мне в этом мире мало –
Я совершенно летний человек.
Любуюсь нашим ёмким словом,
А как писать его, придумал грек,
Был не ведущим он, а ведомым.
Я откровенно русский человек.
Ударят – сразу же отвечу.
Не понимаю в догонялки бег.
Ко мне входящего привечу.
Я абсолютно мирный человек.
Я тихий, как заря в июле,
Бываю ярок, будто горный снег.
То перед Богом, то в загуле.
На удивленье разный человек.
Пью жадно сок плодов богемных,
Нужны мне и признанье, и успех.
И в отношеньях многотемных
Я безнадёжно грешный человек.
Без чувства родины обманном
Легко лечу на дальний брег.
Я мог бы жить лишь с чемоданом,
Считай, дорожный человек.
Скажите, люди дорогие,
Как на духу, как я сказал:
А разве вы совсем другие?
…Я с вас портрет, как есть, списал.