Мутант
(сатирический гротеск)– А ну-ка, Боб, сними с него штаны!.. А ты, слышь, подними руки, и не
шевелись… Хочу посмотреть на твою задницу...
Боб проворно подскочил к рыжему долговязому детине, и наклонившись,
стал что-то торопливо выискивать то спереди, то сзади, то с боков.
Наконец он выпрямился и ошалело выкатил глаза на Филина:
– Ты понимаешь, Фил, они у него не снимаются!..
– Как это – «не снимаются»?.. – насупился Филин, – расстегни ремень,
застёжки, или… что там у него?! Разорви, наконец!..
– Да в том-то и дело, Фил, что ни ремня, ни застёжек у него нет! Это…
это вообще чёрт знает что такое! Да ты иди, сам взгляни!
Настороженно, как бы нехотя, покачиваясь из стороны в сторону, Филин
приблизился к долговязому. Вызывающе медленно он окинул
прищуренным взглядом с головы до ног нелепо растопыренную фигуру с
поднятыми вверх руками и, трижды обойдя вокруг, остановился под
самым носом у детины, озадаченно покусывая нижнюю губу.
– Да ты опусти руки-то!.. Вспотеешь… – процедил он рыжему сквозь зубы
категорическим тоном. Тот послушно повиновался и добродушно, будто
дело и не касалось его вовсе, уставился на Филина. Дерзкая
невозмутимость долговязого начинала злить налётчиков. Этот странный
субъект, казалось, испытывал их терпение. Боб, например, с детства
презирал «длиннобудылых». По его мнению, все они были заквашены на
дрожжах чванства и высокомерия… Сейчас, разглядывая исподлобья
крепкое, широкой кости, волосатое тело на длинных жилистых ногах,
узколобую крупную голову с густой рыжей шевелюрой и большими
торчащими ушами, Боб едва сдерживал себя от ярости.
– Пришёл откуда-то из-за леса на их территорию, и ведёт себя так, будто
он здесь полный хозяин… Га-а- д! – думал он про себя, – ещё и шныряет
по амбарам, вынюхивает…
Филин тоже нервничал: сгущались сумерки. В сумерках острота зрения у
Филина резко падала, пропадало ощущение цветности предметов… Ещё
полчаса назад штаны на долговязом были цвета закатного солнца.
Теперь они, казалось, приобрели коричневато-ржавый оттенок воды на
дальнем болоте, или цвет кожи на лоснящейся ляжке крупного рогатого
животного. Последнее сравнение Филину нравилось больше. Оно точнее
соответствовало цвету и фактуре ткани, что так основательно
обтягивала всю нижнюю часть тела долговязого от пупка до колен…
– Это же надо, так… натянуть на себя!.. Мда-а- а…– мрачно вздохнул
Филин, обращаясь к детине, – да ты, видать, с норовом!.. Его
указательный палец острым ногтём надавил на пупок долговязого… – Ну
тогда сам сними, пока при памяти!..
– Да они у меня не снимаются, – спокойно возразил долговязый, – кабы
можно было снять, так я бы давно уж… Без штанов-то оно вольготнее…
Вон вы какие прыткие!..
Он с неподдельной завистью кивнул на Боба. Боб ухмыльнулся:
– Уж не хочешь ли ты сказать нам, парень, что родился в этих штанах?!
– То-то и оно, что родился… – осклабился детина, – есть люди, которые
в белых сорочках родятся, вроде вас, а мне вот выпало в красных
штанах на свет появиться. Да оно бы и ничего, да уж больно тесно в
них!..
Боб удивлённо почесал себе макушку.
– И как же ты нужду правишь, а? – саркастически перекосил рот Филин…
– А у таких, как я, нужды не бывает, потому как у нас – всё общее!..
– Хм, ну а как насчёт баб?!.. – снова ухмыльнулся Боб, – с бабами то у
вас как?..
– А и бабы у нас тоже общие, потому и к ним у нас нужды никакой.
Охальники молча переглянулись.
– Как это – «нужды никакой»?!. Как же вы плодитесь? То есть,
размножаетесь как?.. Должны же вы размножаться как-то?!
– Не-е- е… – вяло зевнул детина, – сами мы не плодимся. Нас плодят
такие, как вы…
–?!... Последняя фраза долговязого, кажется, парализовала налётчиков,
подобно тому, как парализует стальные челюсти акулы яд, выделяемый
маленькой тропической рыбкой с безобидным названием «Моисеева
подошва». Челюсти Боба и Филина отвисли, затем конвульсивно
захлопнулись, и снова отвисли… Оба почти одновременно выдохнули в
один голос:
– Это как же тебя понимать?!. Ты же сам только что признал, что мы в
белых сорочках… А ты, вон – в красных штанах!.. И рожа у тебя не
больно интеллигентная!
– Это верно!.. – вздохнул долговязый. Я – в красных штанах, зато без
сорочки; а вы – в белых сорочках, зато без штанов!..
И тут с Филином что-то произошло. Он вдруг как-то весь съёжился,
неуклюже попятился назад и стыдливо загородился руками. Боб просто
оторопел, глядя на Филина.
«Фил!.» – хотелось крикнуть Бобу, но лишь зоологическое мычание
выползло из его глотки. Он ещё раз попытался что-то сказать, затем
безнадёжно махнул рукой, с досады плюнул себе под ноги и нервно
зашагал прочь. Филин даже не оглянулся в его сторону.
– Знаешь что?!. – неожиданно предложил он долговязому, – возьми мою
сорочку... В отличие от твоих штанов она легко снимается.
– А ты как же?.. – удивился детина.
– А я до зимы как-нибудь перебьюсь, а там… А там – шерсть вырастет!
Сказал Филин решительно и сам себе удивился, – так это у него
естественно прозвучало.