Лина Богданова - Нехорошая квартира, в доме с привидениями.

Лина Богданова

 «НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА» В ДОМЕ С ПРИВИДЕНИЯМИ

 В том, что она снова вляпалась в нехорошую историю, Полине было ясно с самого начала. Как и в прошлый раз. И точно также как в прошлый раз она понадеялась на знаменитый русский «авось». Вот только «авось» оказался коварным изменщиком и проскользнул мимо. И Полина вновь осталась «при своих интересах».
 Работу в этом доме она нашла по объявлению. Хозяева ввели новую домработницу в круг ее обязанностей, заплатили за два месяца вперед, строго предупредив о том, «что не дай Бог…» и укатили в дальние страны. Укатили почти на полгода, пообещав звонить и пересылать жалование точно в срок. На прощание хозяйка, молодая красотка Милена обрадовала Полину:
 – Кстати, можешь подрабатывать на стороне, если хочешь. Пока нас нет, здесь работы немного – следи за домом и поддерживай чистоту. Только уговор: в дом никого не водить и ночевать только здесь. Будешь домработницей и сторожем в одном лице. В зарплате это учтено. Вопросы есть?
 Даже если бы они были, Полина никогда бы не осмелилась их задавать. К чему тут вопросы, если зарплата у нее теперь как у мамы, которая двадцать лет работает заведующей поликлиникой, и у папы, известного в их родном городе офтальмолога, вместе взятых, плюс бесплатное жилье?
       Правда, теперь встречи с семьей пришлось сократить до размера редких выходных и столь же редких ответных визитов. Отпуск брать Полине было не с руки, потому как на родине ее считали студенткой престижного столичного вуза и самостоятельной девушкой, живущей на съемной квартире и подрабатывающей в свободное от учебы время в турфирме. Именно такую легенду придумала она для себя в прошлом году, когда с треском провалилась на экзамены в тот самый престижный вуз, и с трудом упросила ректора взять ее на появившуюся вакансию на платном заочном отделении.
 Пришлось в срочном порядке искать работу и жилье, так как из общежития ее настойчиво попросили, а выданные родителями деньги на проживание были благополучно истрачены на оплату первого семестра. О своем первом опыте трудоустройства Полина старалась не вспоминать – слишком неприятным был этот опыт. Поэтому и согласилась девушка на все условия новых работодателей. Потому и не стала слушать «забобоны» бабулек, днюющих и ночующих на скамейке у подъезда.
 Теперь отступать было некуда, следовало самой разбираться в сложившейся ситуации. За помощью и поддержкой Полина решила все-таки обратиться. Перебрав кандидатуры известных ей соседей, она остановилась на Анфисе Вольдемаровне, смешной чопорной старушенции со второго этажа, завсегдательницы околоподъездных посиделок и заядлой сплетнице.
 Анфиса Вольдемаровна приняла девушку радушно, усадила за стол и принялась потчевать  гостью чаем с пирожными.
 – Что привело Вас ко мне, дитя мое? – старушка с удовольствием играла роль великосветской дамы, манерничала и с добродушной усмешкой посматривала на Полину поверх очков с таким видом, точно вместо это был настоящий лорнет.
 – Все то же, Анфиса Вольдемаровна, все то же. Меня дважды вызывали в милицию, и теперь, кажется, я у них главный подозреваемый.
 – И чем же я могу помочь, милочка?  – старушка подошла к большому аквариуму, стоящему у стены, и задумчиво посмотрела на немногочисленных его обитателей.  – Завелась у меня какая-то гадость – всю рыбу извела. А рыбки мои, между прочим, достались мне недешево.
 – Наверное, Вы по ошибке купили хищника. Вот он и поел всех Ваших любимиц.
 – Вот и у нас в доме,  – подхватила пришедшую в голову мысль старушка,  – завелся такой хищник. Причем завелся уже давно. Возьмем, например. Вашу Поленька, квартиру…
 Эту историю Полина слышала не раз. Первую версию поведала ей Альбина, ее соседка по площадке, которая с удовольствием приняла Полино предложение по домашней помощи. Альбина была высокооплачиваемой содержанкой, а потому милицию не жаловала, стараясь быть от правоохранителей подальше. Днем девушка занималась доведением до совершенства всех своих и так, по мнению Полины, совершенных женских прелестей, а по вечерам услаждала ими своего добродетеля.
 – Да работай у меня,  – с энтузиазмом ответила она на вопрос Полины по поводу работы,  – с утра забежишь, приберешься, к обеду сгоняешь в магазин – вот и все дела. Буду платить долларов пятьдесят в месяц – пойдет?
 Поля кивнула.
 – И еще подойди к Смирновым, им нужна домработница. Они люди не вредные, сто шкур драть не будут и заплатят прилично.
В общей сложности Полина подрядилась на всякие работки-подработки в пяти квартирах. Где-то нужно было выгуливать собаку, где-то провожать в школу ребенка, где-то отнести белье в прачечную. Ее день был заполнен часов на восемь-девять, зато зарплата позволяла не только оплатить учебу на год вперед, но и прилично одеться, а также отложить кое-что на «черный день».
 Со всеми работодателями Полина поддерживала добрососедские отношения, а с Альбиной даже сдружилась. По редким свободным от исполнения своих «служебных» обязанностей вечерам, соседка приглашала Полину на пироги, которые виртуозно творила собственными руками (до перехода на должность усладительницы жизни своего олигарха Альбина успешно работала кондитером в ресторане). В одну из первых встреч она и раскрыла перед Полиной секрет их общего с некоторых пор дома:
 – У нас тут происходит какая-то чертовщина. Ты не смейся, я правду говорю. Во-первых, в доме живет привидение. А может, даже несколько. Соседи не раз видели свет на чердаке, и потом этот шорох по ночам – мне от него постоянно не по себе становится. Мой Мурзик – так Альбина называла своего добродетеля олигарха – грозился даже охрану под дверь поставить для моего спокойствия и безопасности.
 Полина слушала и усмехалась. По жизни девушка решительно не верила в разного рода чертовщину, да и ночные шорохи до ее слуха пока не доходили. А представив себе стоящего на посту у Альбининой двери Мурзика, и вовсе захихикала.
 – И чего развеселилась, на ночь глядя? – возмутилась хозяйка.  – Не веришь? Вот столкнешься нос к носу – тогда поверишь. К тому же, именно вашу квартиру в доме называют нехорошей. А знаешь почему?
 Тут уж Поля заинтересовалась не на шутку – еще в первый приход в дом она услышала об этом из уст сидящих у подъезда старушек. Тогда она не придала значения их намекам, зато теперь…
 – А потому,  – розовея от удовольствия по поводу повышенного внимания гостьи, продолжила Альбина,  – что происходят в вашей квартире дела непонятные…
 И она поведала о том, что за пять лет существования дома, в Полиной квартире сменилось четверо хозяев и семь домработниц. Смена происходила в срочном порядке и в весьма таинственной обстановке.
 – … И больше никто и никогда их не видел,  – торжествующе закончила свой рассказ Альбина.  – И тоже скажешь: бабушкины сказки? Но на эти сказки у нас полдома свидетелей. А еще…
 Про это «еще» Полина знала и сама. В доме практически каждый квартал случались кражи. Воровали по-крупному, благо было у кого и что взять.
 Жильцы дома попались как на подбор люди непростые, а очень даже обеспеченные. Ничего удивительного в этом не было: квартиры здесь стоили целое состояние. В доме, состоящем из двух подъездов, насчитывалось тридцать две квартиры.
Первый этаж занимала некая иностранная фирма, существовавшая практически незаметно. Ее работники приходили ровно к девяти и отбывали домой в пять тридцать. Обеды им привозили из соседнего ресторана, за кофе и булочками пару раз в день выбегала молоденькая вахтерша. Для удобства жильцов, вход в фирму был сделан со стороны улицы, так что ее работники имели к «домашним» неприятностям отношение весьма несущественное.
 В каждом подъезде имелось шестнадцать квартир, по две на площадке. Жильцы, люди деловые и занятые, близко не знакомились, ограничивались лишь элементарными «здрасте», «до свидания». При хорошем настроении сюда же добавлялись «как здоровье», «как дела» и прочие, не требующие особых усилий словосочетания. Обмен информацией осуществлялся посредством нянюшек, работающих в доме в количестве четырех единиц  да трех с половиной старушек, две из которых жили в Полинином подъезде, одна в соседнем, а половиной можно было считать скандальную тещу жильца из первой квартиры, приезжающую по нескольку раз в неделю  наводить порядки в молодой семье.
 Полина, как и остальные работники местного сервиса, старалась не заниматься пустой болтовней, дабы не вызывать праведный гнев со стороны работодателей. Она планировала выходы по делам лишь в то время, когда досужие сплетницы расходились по домам, чтобы перекусить, посмотреть любимый сериал или отдохнуть от сидения на скамейке.

 Возникшие обстоятельства вынудили девушку изменить сложившимся привычкам.
  Пока Анфиса Вольдемаровна в очередной пересказывала полную трагизма и тайн историю Полиной квартиры, ее гостья рассеяно рассматривала комнату, раздумывая над положением, в котором оказалась.
  Комната, в которой жила старушка, представляла собой скопище разнообразных ценностей всевозможных стилей и эпох. Здесь запросто соседствовали мраморные фигурки греческих богинь и соломенные лебеди, нежнейшие акварели и засушенные бабочки, гобеленовые покрывала и кружевные салфетки, бронзовые вазы и смешные глиняные горшочки.
 – Черт-те что и сбоку бантик,  – в который раз оценила весь этот странный натюрморт Полина и вздохнула.
  Она иногда помогала Анфисе Вольдемаровне по хозяйству. В тех случаях, когда ее постоянная помощница из собеса не могла прийти. Сама старушка домашним хозяйством не занималась, уверяя знакомых в слабом здоровье и немощи. Хотя порой, глядя на резво поднимающуюся по лестнице бабульку, можно было усомниться в правдивости этих слов. Но Полина не видела в этом ничего предосудительного – если человеку не хочется заниматься мытьем полов и стиркой, а деньги у него есть, почему бы  и не передать некоторые полномочия в другие руки?
 А деньги у Анфисы Вольдемаровны были точно. И немалые. Ее квартира, которую, по ее же словам, купил ей пребывающий в творческой заграничной командировке сын, стоила в три раза дороже, чем дом Полиных родителей. Да и вещи древней модницы стоили хороших денег. К тому же старушка обожала навешивать на себя килограммы самоцветов, ежедневно меняя жемчуга на янтарь, кораллы на сердолик, бирюзу на аметист.
 Впрочем, Полине не было никакого дела до бабки-миллионщицы, если бы не то, что случилось неделю назад и с чем необходимо было разобраться ей лично и в кратчайшие сроки. Иначе вся ее удобно упорядоченная жизнь могла бы закончиться окончательно и бесповоротно.
 – И куда же, по-вашему, исчезают жильцы и их работницы? – не слишком вежливо прервала затянувшийся монолог старушки Полина.
 – По всей вероятности, их уносит нечистая сила,  – вздохнула Анфиса Вольдемаровна, устремляя глаза в потолок.
 По мнению Полины, поминать нечистую силу следовало в диаметрально противоположном направлении:
 – Вместе с вещами?
 Анфиса Вольдемаровна встрепенулась:
 – При чем тут вещи?
 – Я спрашиваю, нечистая сила забирает жильцов вместе с вещами?
 – Ах, деточка, весь твой сарказм тут совершенно ни к чему. Я выражаюсь фигурально, имея в виду лишь предпосылки. Ясно, как Божий день, что жильцы выезжают из квартиры обыкновенным путем. А вот кто их к этому вынуждает…
 – Мне бы их проблемы,  – вздохнула Полина.
 – Они у тебя уже есть. Который раз тебя вызывали? – соседка неопределенно взмахнула головой, показывая направление вызова, хотя и без этого было совершенно ясно: она намекала на милицию.
 – Третий.
 – И что спрашивали?
 – Да практически то же, что и в первые два раза. Что видела? Что слышала? Что говорят соседи? Как себя ведут?
 – И?
 – А что я могу добавить? Соседи на месте. О краже предпочитают не распространяться. Свое мнение каждый держит при себе. Да я же Вам говорю, по старой русской традиции они решили всю вину свалить на стрелочника. На этот раз эта почетная роль отведена мне. Я точно знаю, что не виновата. Только это уже никого не волнует. Так что придется разбираться самой. Вот пришла к Вам за помощью.
 – Почему именно ко мне? – в глазах Анфисы Вольдемаровны промелькнуло нечто очень похожее на страх с легкой примесью подозрения.
Хотя, с точки зрения Полины, ничего странного в этом не было. В последнее время все вокруг неизвестно чего пугались и подозрительно относились к ее предложениям. Это было обычное подозрение в подозрении – каждый боялся быть чем-то причастным к очередной краже. Поэтому для достижения своих целей Полина использовала надежную стратегию – обыкновенную, ничем не прикрытую лесть:
 – Вы с Беллой Львовной знаете все на свете. От вас ничего не укроется – ни люди, ни мысли. К тому же, умеете объективно оценить ситуацию. Поможете?
 – Попробовать, конечно, можно. Вот только, что сможем мы, две немощные старухи – Анфиса Вольдемаровна кокетливо поправила прическу и посмотрелась в зеркало – кем-кем, а старушкой она себя однозначно не считала,  – да совершенно неразумное дитя?
 Под «дитем» она явно имела в виду Полину,  делая акцент на ее очевидной для собеседницы неразумности.
 – А может, стоит пригласить частного детектива?
 – И чем он тебе поможет? Только деньги сдерет! Лучше давай вспоминать, кого мы с Беллой встретили в тот день у подъезда. Сидели мы там с десяти до обеда, а потом с четырех до восьми. С утра…
 – Утро можете не считать, утром я дома сидела, и все еще было в порядке. А после обеда отошла собаку прогулять и зашла за хлебом. Часа полтора меня не было – и на тебе!
 Полина вспоминала тот черный вторник с содроганием. С утра ничто не предвещало беды. Она убралась у себя, потом пропылесосила квартиру Альбины, полила цветы у Сорокиных. Попила чаю с любимыми «корзиночками», позвонила маме, потом немного повалялась на диване с конспектом – приближалась сессия – и поднялась на седьмой этаж за Рексом.
 Прогулка и посещение булочной не доставили ей особых неприятностей – Рекс лишь дважды вырвался в погоне за кошкой, а в магазине почти не было очереди. Дверь в подъезд оказалась открытой. Мысленно отругав жильцов за нерасторопность, Полина вошла в подъезд и на площадке, ведущей на второй этаж, столкнулась с Анфисой Вольдемаровной. Та одной рукой запирала почтовый ящик, а второй держала трубку мобильного возле уха, но встрече обрадовалась и попросила Полину заскочить к ней на минутку.
 – У меня покрывало за край лоджии зацепилось, когда я его вытряхивала. Помоги вытащить – самой мне не достать.
 Полина усадила Рекса в прихожей, прошла на балкон, перегнулась через перила и с третьей попытки смогла отцепить край покрывала. Мимолетно она заметила отъезжающий от дома фургон с красной полосой на боку, которую украшала надпись «Доставка».
 – Кто-то снова поменял мебель, все им неймется,  – подумала она, входя в комнату.
 Анфиса Вольдемаровна приглашала девушку выпить чаю и немного поболтать, но та отказалась – надо было заняться английским.
 Затем Полина отвела домой Рекса, пару минут поговорила с соседкой с пятого этажа, вывозившей на улицу коляску и открыла дверь своей квартиры. В глаза бросился косо стоявший в проходе стул, потом отсутствие на стене старинного зеркала. Все еще отказываясь верить в то, что угодливо подсказывал ум, она заглянула в гостиную, тихо пискнула от явного подтверждения своих подозрений и стала звонить в милицию.
 В этом месте мысли ее начинали путаться, на глазах выступали слезы, приходилось поднимать глаза к потолку и несколько минут глубоко вздыхать и бороться с предательской женской слабостью. За это время логическая нить соображений «по поводу» благополучно и надолго ускользала, и все начиналось снова.
 Полина смутно вспоминала мелькание по ставшей неузнаваемой квартире  неизвестных лиц, обрывки разговоров, вопросы следователя, хаос в кабинете и спальнях, пустую пропасть сейфа… Затем в сознании возникали образы похищенных вещей – антикварных безделушек, охотничьих «трофеев» из коллекции хозяина, комьютеров, домашнего кинотеатра, украшений…
 – Тысяч на триста потянет,  – скрипел в памяти голос одного из оперативников,  – да плюс содержимое сейфа. И чего это ваши работодатели оставили дома эдакую прорву ценностей? Или в банке был выходной день?
 Полина точно знала, что самое ценное хозяин отвез в банк накануне. Но если все оставшееся оценивается в такую сумму – ей по гроб жизни не рассчитаться. Да еще этот сейф! Кому скажи – не поверят, но Полина видела его впервые. И совсем не догадывалась о том, что хранилось там до кражи.
 – Найдите способ оповестить хозяев,  – распорядился милицейский капитан на прощание,  – и завтра подойдите в отдел для беседы. Получите подписку о невыезде. И чтоб без фокусов.
 Последнюю фразу он мог и не говорить. На фокусы даже при большом желании у Полины уже не осталось сил.
 Три встречи в кабинете ведущего расследование капитана ввергли Полину в состояние глубоко транса. Ее подозревали! Подозревали! Подозревали!!!
 К тому же, оповещенные хозяева обещали вернуться в конце месяца и разобраться с «этим делом», как заявила по телефону Милена, а заодно и с самой Полиной. Но это было еще не все. Последний визит в милицию ознаменовался полным разоблачением темного прошлого подозреваемой. Перед Полиной выложили пачку фотографий, существование которых на этом свете делало ее жизнь невыносимой.
 – И как после ЭТОГО,  – офицер пренебрежительно указал рукой на несанкционированные шедевры полупорнографической фотографии,   – тебя взяли работать в приличный дом?
 И тут Полина по-настоящему сорвалась. Она заливалась слезами, орала про несправедливость этой проклятой жизни, кромсала на мелкие кусочки свои портреты, захлебывалась водой из стакана, протянутого испуганным ее реакцией милиционером…
 – Ладно, не сходи с ума, раз такое дело. Разберемся. Этим гадам мало не покажется.
 – Д а ничего вы с ними не сделаете. Там за каждой спиной по два папочки с депутатской неприкосновенностью и личным адвокатом стоят. Я пыталась – себе дороже.
 – Не кипишись, девка. Будет и на твоей улице праздник. Где это видано, чтобы в нашем городе… такие сволочи делали с соплячками такие гадости…
 Капитан долго и правильно говорил, а Полина молчала, постепенно приходя в себя. Тайна, не дававшая ей покоя целый год, разгаданная посторонним человеком, вдруг перестала волновать и мучить. Ушли в небытие боль, страх разоблачения, горечь унижения и обмана. Осталась обида и злость – с ними было попроще. Да и капитан после такого представления, что называется, проникся, поутих и стал на удивление предупредительным.
 – Вот что, Полина. Я не я буду, если не разберусь с твоими обидчиками. Есть у закона свои приемы на все случаи жизни. Если эти гады занимаются подобным, то не одна в их сети золотая рыбка попалась. Значит, говоришь, домработниц ищут по объявлениям? Разберемся. А что касается твоей нынешней истории, похоже, есть в вашем доме охотчик до чужого добра. И фотографии твои как-то уж больно к месту мне на глаза попались. Вот и будем искать. А ты нам поможешь… Кстати, меня Леонидом Николаевичем зовут. Звони, если что узнаешь.

 – Полина, ты что, уснула? – Анфиса Вольдемаровна успела принести чай и теперь требовала своей доли внимания.  – Уж коли ты к нам с Беллой обратилась в первую очередь, то будь добра…
 Очередь обращений к вездесущим старушкам была далеко не первой. Поначалу Полину заглянула к дворничихе, живущей в доме напротив. К сожалению, Анна Михайловна в тот день на работе не появлялась по причине недомогания. Но рассказала в подробностях о кражах, произошедших в доме до Полиного приезда. Таких на ее памяти случилось аж семь. Все они происходили среди белого дня. Выносили из квартир самое ценное. Свидетелей ни в одном из случаев обнаружить не удалось, естественно, как и самих похитителей вкупе с похищенными ценностями.
 – Такое ощущение, что воры за своими будущими жертвами ходили попятам,  – подвела итог Анна Михайловна.  – Вот только куда вещи девались – ума не приложу. Не по воздуху же улетели.
 – Тоже вариант,  – не согласилась с последним тезисом Полина и отправилась к одной из жертв ограблений, которая оказалась ей хорошо знакома.
 – Да не заявляла я ни в какую милицию,  – отмахнулась Альбина,  – в моем-то положении только милиции и жаловаться. Еще проституцию припишут, расхлебывай потом пол жизни. Мурзику я сразу сообщила. Тот в момент примчался, слесаря вызвал, заменил все замки. А цацки, что у меня украли, заменил новыми. Так что я не в ущербе. Вот только Лизку жалко.
 – Лизка – это кто?
 – Да рыбка у меня была. Очень-очень редкая. Ее Мурзик с Таиланда привез. Симпатичная такая. Умная до ужаса. И хищная почти как я.
 – Что-то я у тебя никакого аквариума не видела,  – удивилась Полина.
 – Она у меня в бокале жила. Вон там,  – Альбина указала на стоявший на подоконнике двухлитровый сосуд, по форме напоминающий фужер для шампанского.  – Она была ужасная эгоистка, в этом мы очень похожи. Ни с одной рыбкой не уживалась. В инструкции (представляешь, у нее даже инструкция собственная была!) говорилось, что подобную рыбку нужно держать в гордом одиночестве…
 – Она что могла с соседями поскандалить? – попробовала пошутить Полина.
 – Нет, она просто могла их съесть. Но мне Лизка нравилась. Мы по вечерам так мило беседовали…
 – А кроме Лизки и Мурзиковых подарков что-нибудь еще унесли?
 – Да все остальное так, по мелочи. Камеру цифровую, шубку бобровую, компьютер…
 – Ничего себе, мелочи…
 – А, дело наживное. Будем живы – не помрем.
Уже собираясь уходить, Полина вдруг припомнила старый детективный сериал, который обожала смотреть в детстве, и, подражая героине, спросила плавно обернувшись:
 – Ничего подозрительного ты не заметила?
 – Да сколько угодно,  – хохотнула соседка.  – Если в общих чертах, то подозрительным мне показалось абсолютно все.
 – Мне в общих чертах не надо,  – вздохнула девушка – мисс Марпл из нее выходила никудышняя,  – мне бы самое-самое подозрительное.
 – Точно! Было самое-самое! Я потом еще долго об этом думала, голову ломала.
 – И ты молчишь?!
 – Да я только что сама вспомнила. Дело-то давнее…
 – Аль, ты что, издеваешься?
 – Не торопи, дай сформулировать получше. В общем, среди похитителей точно была дама.
 – С чего ты взяла?
 – На полу в прихожей,  – Альбина указала на вызывающе светлый ламинат,  – остались черные круглые следы. Очень похоже на толстый каблук круглой формы, ну, как были в моде в позапрошлом году…
 – Ты хочешь сказать, что дама была в туфлях на каблуках? – Ерунда получается! Еще добавь платье для коктейля…
 – Вот и я по этому поводу голову ломала недели две, пока не забыла.
 – Странно…
 – Да что тут говорить. Дело ясное, что дело темное.

 – Ты, девушка, все в каких-то облаках витаешь,  – ворчала Анфиса Вольдемаровна, изящно  помешивая ложечкой свой чай.
 – Я не витаю, я после всех этих переживаний сама не своя. Так Вы говорите, что после обеда в подъезд никто не заходил?
 – Нет, почему же. Слесарь заходил и Алексей Павлович из двадцатой квартиры. Потом еще к Любочке паренек прибегал. Ты у Беллы спроси, она этого паренька уже несколько раз на лестнице встречала. Не иначе, как любовь назревает…
 – А обычно, сколько народу в течение дня мимо пробегает?
 – День на день не приходится. Например…
 Пока Анфиса Вольдемаровна делилась своими наблюдениями, Полина снова попыталась расставить события недели в логическом порядке. И снова ничего не вышло.
 – Старею,  – уныло подумала она.  – Надо завтра «склерозник» купить.
 Но вместо запланированного блокнота она купила отрывной календарь.
 – Так удобнее будет проводить расследование. Заодно буду иметь четкое представление о количестве дней, оставшихся до встречи с Миленой (ох  и влетит мне по первое число, если только этим дело ограничится, и самое обидное, что не по делу).
 Она оторвала от календаря  нужный месяц, потом еще чуть-чуть – дни бежали как угорелые  – пересчитала оставшиеся листочки:
 – Не густо. Но хочешь  – не хочешь, а в рамки укладываться придется.
 И написала на первой страничке: «С чего начать? – Буду собирать информацию». На второй более лаконичное: « Собираю информацию».А затем отправилась с деловым визитом к Белле Львовне. До приезда хозяйки оставалось двадцать дней.
 Белла Львовна проживала на последнем этаже в большой пятикомнатной квартире. По официальной версии квартира ей досталась по удачному обмену ее «сталинки», расположенной в самом центре города, и доставшегося от родителей домика в ближайшем пригороде на недостроенное жилье в элитном доме.
 – Это мой племянник так деньги вкладывает. Говорит, что держать их в банке смысла не имеет – через год, другой обесценятся. А так, и престарелой родственнице удобно, и ему выгодно. У меня-то своих детей нет. Как умру, вступит мой Колька в наследство.
 Полина, в очередной раз прослушивая этот душещипательный рассказ, смотрела на  пышущую здоровьем Беллу Львовну и подозревала, что ждать наследства расчетливому Кольке придется очень и очень долго. Судя по внешнему виду, «престарелой родственнице» смерть в ближайшее время явно не грозила.
 А не раз помянутый добрым словом Колька, по словам старушки, старательно выполнял обязанности единственного близкого родственника, через день наведываясь к тетушке с гостинцами и выполняя всевозможные приказы и капризы старушки. Полине удалось лицезреть образ племянника лишь раз – мужчина умудрялся выполнять свою благородную миссию практически незаметно.

 Дверь долго не открывали. Полина начала было беспокоиться, как где-то в глубине квартиры послышались знакомые звуки – Белла Львовна при ходьбе опиралась на трость – а через минуту дверь открылась, явив перед гостьей светлый образ бабушки из сказки. Полненькая, в седых букольках, вместо традиционного чепца украшенных обручем, Белла Львовна источала добродушие и мягкость (настолько лживые, что впечатление сказочности становилось почти осязаемым – не хватало лишь Гензеля и Гретель для полноты композиции).
 – Полюшка, детка, ты ко мне? – как будто в этом пряничном домике жил еще кто-нибудь!
 – Добрый вечер, Белла Львовна! Я на минутку.
 – Вот так сразу и на минутку. Нет бы со старухой чайку попить, поболтать часок-другой.
 – Простите…
 – Шучу. Мне Анфиса про твои мороки все уши прожужжала,  – старушка еще больше растянула на лице фальшивую улыбку и указала на мобильный телефон.  – Не сомневайся, чем могу – помогу. Пошли на балкон, там у меня самовар поспевает.
 Переход на застекленную лоджию ознаменовался неприятностью: злополучная трость скользнула по паркету и улетела далеко в угол, Белла Львовна едва не растянулась во весь рост, успев ухватиться за Полинину руку. Хватка у бабули была поистине смертельной.
 – Теперь точно синяк останется, – подумала Полина, а вслух произнесла.  – Что Вы думаете на счет всех этих неприятностей?
 Белла Львовна моментально пришла в себя, ловко ухватила протянутую девушкой трость и принялась удобно усаживаться в плетеном кресле:
 – Без нечистой силы дело точно не обошлось.
 – И эта туда же,  – пронеслось в мозгу у Полины,  – у бабок на этом фоне явный сдвиг.
 А собеседница продолжала:
 – Все происходит само собой и пропадает неизвестно как. Но есть еще некоторые подозрения по поводу…
 А через час Полина написала на следующей страничке календаря: «Что делать со всеми этими сведениями? Буду думать всю ночь». Потом приняла ванну с лавандой, надела фланелевую сорочку и приготовилась всерьез осуществить свои намерения.
 – Итак, на роль подозреваемых вполне годятся  практически все жильцы, поэтому будем действовать методом исключения,  – Она записала на календарном листке список жильцов, зачеркнула отсутствующих на данный момент в городе, потом, немного поразмыслив, вписала их снова. Вздохнула, еще немного подумала и подчеркнула два имени,  – начнем с этих попугайчиков-неразлучников.
 На этом этапе она и остановилась, поскольку через пару минут ее сморил сон.
 Через день напротив имен Беллы и Анфисы (в списках они проходили по сокращенному варианту) появились жирные минусы с четким обоснованием: «тот час же друг друга бы заложили, не пережив чужой радости». А напротив Альбины красовался солидный восклицательный знак и формулировка: «А оно ей надо? При ее-то Мурзике?». Следующим по списку шел попавший на глаза главным свидетельницам событий (все равно больше никто ничего не увидел) Алексей Павлович из двадцатой квартиры. Рядом с его инициалами громоздились многочисленные знаки препинания, отражающие терзания и сомнения сыщицы и краткая запись: «очень может быть». Полина всерьез взялась за новую версию. До приезда хозяев оставалось шестнадцать дней.
 Алексей Павлович для роли главного подозреваемого подходил как нельзя лучше. Это был симпатичный молодой человек с мелированным чубчиком и трехсотым «Мерседесом» стального цвета. Никто не знал определенно, где он работает и чем занимается. В своих пятикомнатных апартаментах он проживал в гордом одиночестве и в связях, порочащих себя, замечен не был. Столь лестные характеристики особенно тревожили Полину. При стольких плюсах – и ни одного минуса – что может быть подозрительнее? Ни тебе вредных привычек, ни многочисленных любимых родственников, ни порочащих связей. Это больше походило на легенду. И Полина решила брать быка за рога.
 С утра пораньше она высаживалась на ближайшую к подъезду скамейку и поджидала подозреваемого. Затем она провожала его сверхвнимательным взглядом, фиксируя все, что только зафиксировать было возможно: одежду, поведение, аксессуары, походку, запах. Вечером процедура углубленного осмотра повторялась. В промежутках между сеансами «ведения объекта №1» Полина занималась своими непосредственными профессиональными обязанностями и изучением степени возможной причастности к делу остальных жильцов, а заодно пыталась разобраться с нечистой силой. К ее удивлению, в привидение верили почти все совершеннолетние жильцы подъезда. Подросткам, занятым своими глобальными проблемами до какого-то ночного кошмарика дела не было, да и самих подростков в подъезде проживало ровным счетом один, а малолетних детей в столь волнующие подробности общежития старались не посвящать.
 К концу первой недели расследования Полина установила, что возмутитель ночного спокойствия намекает на свое существование периодической иллюминацией чердака и разного рода звуками на лестнице. Редкие очевидцы, если их можно было назвать очевидцами, замечали лишь неясные тени в лестничных проемах, слышали шаги и шорохи – и больше ничего. «Встречи» происходили исключительно в ночное время в условиях легкого подпития или накопившейся усталости замечающей стороны. И все-таки, во всех этих сбивчивых показаниях было нечто, что не давало покоя Полине. И она снова бралась за свой календарь: «Уточнить, на каких этажах видится и слышится что-то подозрительное. Выяснить, почему вдруг стала избегать со мной встреч Альбина. Разобраться, где по ночам гуляет Федоров-старший и почему на балконе третьего этажа висит длиннющий трос. До приезда – двенадцать дней».
 Листки были испещрены странными сокращениями, подчеркиваниями, зачеркиваниями, страдали значительной степенью измятости и не давали Полине покоя ни днем, ни ночью.  Дважды она упустила Рекса, разбила у Смирновых эксклюзивное кашпо, рассеянно поливая драцену; выстирала тюль в режиме кипячения… Даже звонок уважаемому Леониду Николаевичу с перечислением всех добытых в результате следствия фактов не принес желаемого облегчения. В атмосфере дома накапливалось ощущение следующей беды.

 Оглушительный звонок заставил ее подпрыгнуть в кресле, уронив на ковер чашку с остатками кофе. В ушах что-то застучало, сердце резко ухнуло вниз, а потом вдруг затрепетало в горле. Где-то стало холодно, где-то жарко, даже любимый дезодорант прекратил справляться со своими обязанностями. И все-таки Полина нашла в себе смелость подойти к дверям и приникнуть к глазку:
 – Так и есть – тьма кромешная. Да, нелегкое это дело  –  расследовать преступления! Вся жизнь разом приобретает оттенок опасности, пугаешься каждой тени,  – и добавила вслух привычное,  – кто там?
 – А кто это может быть, кроме меня?
 Полина глубоко вздохнула и принялась отпирать многочисленные замки. В конце концов, чему быть – того не миновать. И пошло оно все…
  В самый последний момент Полина выхватила из кармана пижамы телефон и, набрав номер, положила аппарат на столик у двери.
 Серебристые глаза притягивали, обворожительная улыбка сводила с ума, руки, чуть помедлив, притянули Полину к себе. Сопротивляться не было сил. Хотелось и не хотелось, но больше все-таки хотелось. А разобраться в сущности вошедшего можно было и потом. В конце концов, он предположительно был лишь вором и жизни Полины явно не угрожал. Даже напротив…
 Поцелуй был долог и сладок. Возвращение в реальность – мгновенно и отрезвляюще.
 – С ума сошли? Что Вы себе позволяете?! – посмела, наконец,  запоздало возмутиться женская честь,  – как можно…
 – А разве не этого ты добивалась почти две недели? – в голосе Алексея Павловича, по всем параметрам гораздо больше подходившего к имени Лешка (или, на худой конец, Леха), слышались недоумение и легкая ирония.  – Глаз с меня не спускала, перед дверью променады выделывала, а как дошло до дела – так сразу «что Вы себе позволяете?». Напросилась – получай! Я, собственно говоря, не против. Отчего бы не познакомиться, если барышня сама набивается.
 – Ишь, чего удумал! Набивается! Еще скажи, что домагивается! – от возмущения Полина даже позабыла, что действительно проявляла к Алексею повышенный интерес, но с совершенно иными целями.  – Между прочим…
 Тут до нее дошло, что оправдываться не имеет смысла. То есть, смысл в оправданиях, конечно, имелся, но… Совершенно запутавшись, она ухватилась за давно проверенную уловку. Похлопала глазами, как совершенная дурочка и кокетка, затем потупила взгляд, перевоплотившись в чопорную скромницу, и робко закончила повисшую в воздухе фразу:
 – … я не думала, что Вы такой решительный и несдержанный мужчина. Думала, что поначалу Вы будете за мной ухаживать…
 – Эй, милочка,  – мужчина потряс ее за плечи,  – ты часом не заблудилась? На дворе двадцать первый век, а ты: «ухаживать»! Может, еще и письма писать прикажешь?
 Девушка безмолвствовала, тогда Алексей решил сменить гнев на милость:
 – Ладно, давай пока не торопиться, раз ты не от мира сего. Но поговорить-то мы можем?
 Полина вздохнула, указала гостю на дверь гостиной:
 – Я только чай поставлю,  – и удалилась, прихватив с собой оказавшийся ненужным телефон (Леониду Николаевичу совсем необязательно было быть в курсе всех подробностей следствия).
 Разговор прошел в непринужденной обстановке, хотя поначалу Полине было трудно воспринимать все, кроме движения притягательных губ собеседника – слишком уж сладостны были воспоминания о недавнем поцелуе. Алексей со временем смог заинтересовать хозяйку отрывками собственной автобиографии. То ли ему хотелось отвлечь девушку от  неудачного начала знакомства, то ли снять с себя подозрения (а вдруг все-таки догадался об истинных причинах столь пристального интереса к собственной персоне?), то ли действительно рассчитывал на продолжение знакомства…
  Еще год назад Леха работал на пригородной станции техобслуживания, а в свободное время баловался гитарой, «отрываясь» на сцене крохотного бара, расположенного неподалеку.  Квартира досталась Алексею от отца, внезапно воспылавшего отеческими чувствами к давно позабытому ребенку от первого брака. Когда представилась возможность купить приличный домик в тихой и благополучной Швейцарии, папаша оформил часть оставшейся после распродаж (деньги предприимчивый родственник переводил на будущую Родину по частям) недвижимости на Алексея, положил какие-никакие деньги на его счет и с чистой совестью и далеко идущими намерениями отбыл в страну своей мечты.
 Так нежданно  – негаданно превратился Леха – механик в подающего надежды барда Алекса. С папиными деньгами и собственным талантом многого, как оказалось, можно добиться. И вот уже нашелся заинтересованный продюсер и пара столь же охочих стать знаменитыми музыкантов. Впереди замаячила известность, на горизонте – слава.
 Полина слушала восторженные речи и удивлялась. Как двойственны бывают люди. Вот взять к примеру того же Леху. С одной стороны – отпетый ловелас и опытный соблазнитель. С другой – наивный охотник за синей птицей. И никаких наметок по поводу украденных сокровищ! И все-таки, как не похоже это на него. И потом, деньги у Алексея и свои имеются. И продюсер уже за него взялся. Не похоже. Но…
 На прощание Леха снова превратился в коварного соблазнителя, засверкал глазами, горячо задышал куда-то в Полино ухо и еще раз поцеловал. Когда Полина обрела возможность соображать, Алексея, Алекса и даже Лехи в ближайшем отдалении не просматривалось. Только пульсирующие губы и пылающие щеки позволяли констатировать: «ох, было, девки, было!». С мечущимися по волнам сознания мыслями в одиночку было не справиться, и Полина, захватив с собой бутылочку ликера и два персика, постучалась в квартиру напротив.
 У Альбины играла легкая музыка, из-за двери пахло ванилью и кофе. Но к двери никто не подходил. Промаявшись без толку минут десять, Полина возвратилась к себе в недоумении. Для Мурзика слишком поздно – этот образцовый семьянин не задерживался у любовницы позже девяти. Но кто знает, может, его супруга отбыла на дачу или в санаторий. Мало ли возможностей можно найти  при большом желании? И все-таки… все-таки…
 Полина задумчиво перелистала оставшиеся листки календаря и записала на первом: «Леха вряд ли (во всякой случае, Полине гораздо больше нравилось с Лехой целоваться, чем подозревать его в преступлении). С Альбиной творится что-то непонятное. До встречи с Миленой и К* осталось десять дней. Только бы успеть!»
 Где-то хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги. Поля вскочила и резво помчалась к выходу. На лестничной площадке царила беспросветная тьма. Девушка прихватила из дома фонарик и потихоньку поднялась на последний этаж. Сквозь щель в чердачной двери она увидела полоску света.
 – Привидение,  – промелькнуло в мозгу. Больше там ничего не мелькало, потому что стало очень страшно, хотелось уйти, а ноги не могли сдвинуться с места. А потом свет погас, стало темно и совершенно тихо.
 – Кому сказать – не поверят,  – вздохнула Полина и спустилась к себе.

 С утра она решила переделать все дела, чтобы после обеда иметь время на продолжение следствия. Возвращаясь из магазина, она увидела у подъезда милицейский «УАЗик».
 – Опять двадцать пять,  – послышалось над головой.
 На балконе у Анфисы Вольдемаровны собесовская  помощница вытряхивала покрывало. Что-то вдруг подозрительно защелкало в Полиной голове, но для раздумий времени как всегда не нашлось:
 – Что случилось?
 – Да не знаю я,  – женщина махнула рукой в никуда.  – Но тут явно творится что-то не нормальное.
 На площадке первого этажа стояли явно взволнованные старушки-неразлучницы.
 – За Алексеем Павловичем приехали,  – шепнула в ответ на приветствие Анфиса Вольдемаровна.  – Кто бы мог подумать!
 – Да ты же в первую очередь,  – подумала Полина в ответ  и поспешила подняться наверх.
 На лестнице ее встретил Леонид Николаевич:
 – Прошу подняться в квартиру Полякова.
 – Не может быть! Чтобы вот так просто… И после того, что было… Нет, так не бывает,  – мелькало в голове Полины, пока она поднималась по лестнице.
 Оказалось, что бывает. У Алексея были обнаружены некоторые вещи, принадлежавшие Полининым хозяевам.
 – Узнаете?
 Полина лишь утвердительно кивнула в ответ.
А потом Алексея увели, квартиру опечатали. На прощание Леонид Николаевич потрепал девушку по плечу:
 – За пару дней разберемся. В принципе, все уже вполне ясно.
 – Но еще не всех вы успели проверить. Вот, например, Любочку с ее кавалером, и Смирновых, и Пыжиковых… Потом еще фургон «Доставка» и слесарь… И как же привидение? И свет на чердаке? И потом, во время кражи у Альбины в квартире была женщина. И потом…
 – Ты вот что,  – Леонид Николаевич наклонился совсем близко.  – Ты тут продолжай разбираться. Только поосторожней. Вполне возможно, что преступник действовал не один. Чуть что – звони.
 Больше в этот день Полина ничего не сделала. Силы и желания покинули ее. Она немного послонялась по квартире, а потом отправилась в парк, где просидела на скамейке до самого вечера. Ей было грустно, немножко больно и очень жалко себя. И почему ей так не везет? Только-только почувствовала себя счастливой – и на тебе – вляпалась в очередную мерзость. И все-таки, в преступную сущность Лехи верилось не слишком. И все-таки…
 Вечером Полина снова постучалась в дверь соседки. И на этот раз Альбина не открыла. А ближе к полночи послышался скрип двери и те же удаляющиеся шаги. И снова на чердаке горел свет. А до приезда Милены осталось совсем мало времени.
 Вечер следующего дня Полина провела  на лестнице. Она не стала тревожить упорно игнорирующую ее соседку, а поднялась этажом выше и устроилась на подоконнике. Прошел час. Дом постепенно засыпал, ночь гасила звуки и стирала краски. Вспомнив, что намеревалась проверить чердак, Полина поднялась наверх. Из-под чердачной двери пробивался свет. Девушка подергала дверь. Заперто. Приникла ухом к замочной скважине: тихо и свежо, должно быть, где-то на чердаке открыто окно или дверь на крышу. Но привидения обычно не нуждаются в окнах и дверях, предпочитая проходить сквозь стены…
 Где-то внизу открылась и закрылась дверь, и Полина поспешила на свой наблюдательный пункт. Но не успела спуститься на пятый этаж, как ей повстречался Колька, племянник Беллы Львовны. Мужчина явно не ожидал встречи и был несколько ошарашен, однако быстро пришел в себя:
 – Поленька? А Вы что здесь делаете в столь поздний час?
 Обычно он не выражался столь витиевато.
 – Я Рекса выгуливала,  – ловко соврала Полина.  – А Вы к тетушке?
 – Да вот попросила таблеток купить,  – развел руками Колька.  – Пришлось бежать в аптеку.
 – Болеет?
 – Скорей капризничает. Спокойной ночи!

 На этот раз Альбина открыла сразу. Была она необыкновенно хороша в этот поздний час: лицо раскраснелось, волосы растрепались, на губах улыбка.
 – Полька? Ты что так поздно?
 – Я на минутку. Слушай, Аль, ты почему мне дверь не открываешь?
 – Была занята…
 – Ты хочешь сказать, что Мурзик…
 – А тебе-то что за дело? – взорвалась Альбина. – Мурзик – не Мурзик. Моя квартира, чего хочу, то и ворочу. Кто-кто, а уж ты мне никак не указ. И чего все вынюхиваешь? Совести совсем не осталось! А Мурзика, между прочим, Александром Прокопьевичем зовут. Так что обходись, пожалуйста, без всяких Мурзиков.
 После эдакой тирады у Полины пропало всяческое желание искать утешения на чужой груди. Девушка развернулась и с гордо поднятой головой удалилась к себе. Удивленная Альбина еще выдала еще несколько уже не столь эмоциональных реплик и закрыла дверь. И подъезд погрузился в безмолвную темноту. Полина выглянула, прислушалась, немного помедлила, а затем полетела наверх. Дверь чердака была заперта, и свет уже не пробивался сквозь щели.
 Дома юная сыщица черканула пару слов на очередном листке календаря. Потом зачеркнула и снова что-то написала. Что-то явно не клеилось. Обилие информации не вмещалось на малюсенькой страничке. В голове тоже все хранилось в абсолютной неразберихе. Полина пометалась по комнате,  выпила стакан воды, подышала свежим воздухом в лоджии и приняла решение. Она устроилась в кабинете хозяина, вытащила из стола чистый лист бумаги и принялась за дело.
Вскоре весь лист был разрисован стрелочками и корявыми надписями. Кое-где радовали глаз смешные фигурки, завитки и кружочки. В нескольких местах фигурировали имена Анфисы с Беллой (почти везде они были написаны вместе), Алексея (в том числе и с иллюстрацией по поводу лишения свободы), Альбины и даже Кольки. Остальные соседи не были осчастливлены столь пристальным вниманием и встречались на схеме один-два раза. К часу ночи на листке можно было увидеть некое подобие туфель на каблуках, рыбок, ювелирных украшений, летающих по небу покрывал. В левом верхнем углу красовалось ужасное привидение. Стрелки приобрели толщину и уверенность в своих направлениях.
 А в голове у горе  – художницы был один сплошной кавардак. От полного помешательства ее спас сон, нагрянувший внезапно. Полина начала клевать носом, а вскоре и вообще задремала прямо на слегка помятом листке с рисунками и схемами. Спохватившись (увидала бы хозяйка – убила, не говоря уже про самого хозяина!), девушка с сожалением поглядела на незавершенное дело своих мыслей и рук и удалилась в свою комнату.
 Всю ночь ей снились летающие на покрывалах старушки  – неразлучницы, привидения в туфлях на толстых каблуках и с непременными тростями подмышкой, Лехи с гитарами и грозящая кулачком хозяйка… Утром Полина твердо решила разобраться во всех этих хитросплетениях и навестила Беллу Львовну.
 Той нездоровилось. Старушка еле стояла на ногах, и ее знаменитая трость постоянно падала на пол. Полина усадила соседку в кресло и предложила приготовить чай:
 – Вы, наверное, еще не завтракали? – крикнула она из кухни. – Может быть, сделать яичницу?
 – Если можно, свари сосиску и сделай бутерброд. Я и правда еще не ела. Пока раскочегарилась…
 Потом они мило побеседовали о мелочах. Наконец Полина решилась:
 – Это не к Вам вчера вечером кто-то приходил? Часиков в одиннадцать?
 – Ну что ты, детонька, я в десять уже третий сон вижу. И кто может навещать старуху в такое время?
 – Может быть, Коля?
 Беллины глазки воровато забегали:
 – А при чем здесь Коля? Он ко мне по утрам приезжает перед работой. А вчера в командировку уехал, обещал быть лишь послезавтра. Поля, ты не могла бы сходить в аптеку за пирацетамом? У меня как раз кончился…
 Но Полина уже не вникала в суть старушкиных жалоб, она поспешно распрощалась с Беллой Львовной, пообещала принести лекарства к обеду и направилась со следующим визитом, предварительно глянув на пол в прихожей. С полом было все именно так, как и ожидалось:
 – Порядок,  – прошептала Полина и пошла к Анфисе Вольдемаровне.
 Дверь открыла помощница старушки, пребывающая в плачевно взволнованном состоянии:
 – Уж не знаю, что и подумать! Анфисы Вольдемаровны с вечера дома нет. Я ее вчера до такси проводила, в доме прибралась, белье постирала, ужин приготовила. Сегодня прихожу – постель не разобрана, ужин так и остался на плите…
 Мимоходом удивившись по поводу того, что работник собеса может пребывать в чужой квартире в отсутствии хозяйки, Полина нарочито озабоченно закачала головой и прошла в гостиную. Все вещи находились на своих местах. Все, кроме аквариума.
 – Так и должно было быть,  – подумала она и для собственного успокоения поинтересовалась у женщины, куда делось главное «сокровище» хозяйки.
 – Ума не приложу,  – пожала плечами та.  – Обычно стоял на этом столике. Я сразу и внимания не обратила. Уж дня два, как нету.
 –  А что Анфиса Вольдемаровна сама по дому делает?
 – Бог с Вами! Этой барыне не до работы, видать из графьев. Даже чашку не помоет. Прихожу, а в раковине гора посуды, это при одной-то жиличке!

 Дома Полина взялась за свои каракули: кое что зачеркнула, кое что, напротив, выделила поярче. Потом позвонила Леониду Николаевичу и выложила новую порцию своих подозрений. Около одиннадцати она, вооружившись топориком для разделки мяса (хоть раз в жизни пригодится!), поднялась на восьмой этаж. За дверью Беллы Львовны слышались приглушенные голоса: старушка по телефону распекала начальника ЖЭСа за очередную провинность.
 – Очень кстати,  – обрадовалась Полина,  – бабуля отвлеклась надолго.
 Девушка поднялась на следующий этаж, где в гордом одиночестве располагалась уже знакомая ей дверь на чердак. Топорик справился с задачей с третьей попытки. В пыльном помещении было почти темно и совершенно пусто.
 – Подожду немного и потом осмотрюсь. Все-таки страшновато. И топор не придает уверенности. Может, следовало поставить в известность этого заносчивого капитана? Нет уж, сама дело до конца доведу! И никаких привидений!
 Полина отчего-то пребывала в полной уверенности по поводу того, что главный преступник появится на чердаке именно сегодня утром. И никакие сомнения не смогли поколебать ее убежденность. Мало того, она даже представляла, кого увидит в этой роли. Вот только никак не могла совладать со своими страхами.
 Время шло, а осмотр чердака откладывался. Девушка смогла лишь заставить себя подойти к окну, выходящему на крышу. Здесь было немного светлее и как-то поспокойнее.
 – Придет – услышу. И нечего разглядывать паутину на стенах и прочие чердачные радости. Это уж пусть потом уважаемый Леонид Николаевич занимается. Надо же и доблестной милиции капельку славы оставить,  – успокаивала себя сыщица от нечего делать.
 Но не услышала. Лишь в самый последний момент почувствовала, что за спиной кто-то есть. В голове все сжалось и заледенело, руки предательски задрожали, ноги вообще делись непонятно куда. При таком раскладе и  топор оказался совершенно бесполезной вещью.
 Чьи-то руки (просто невозможно оказалось поднять глаза и рассмотреть, чьи именно) выхватили «оружие» из ослабших рук несостоявшейся амазонки. И чей-то до боли знакомый голос с огорчением произнес:
 – Ишь чего удумала, дурочка!
 И уже не надо было поворачиваться, чтобы узнать, и так, в общем все было ясно. Она оказалась настоящей дурой, а не дурочкой. И кому верила? И что стремилась доказать?!
 Но как же тогда… Как же тогда все ее логические цепочки выстроились совершенно в иную линию? И под подозрением оказались совершенно иные люди.
 И потом…
 – Ты как здесь оказался? – терять уже, в сущности, было нечего. – Из тюрьмы сбежал?
 – Сбежал,  – усмехнулся стоящий за спиной Полины мужчина.  – По тебе соскучился.
 Он обнял находящуюся в полуобморочном состоянии девушку и направился к злополучной двери.
 – Меня разве не здесь убивать будут? – отстраненно подумала Полина.
 – Бери шинель, сыщик, пошли домой,  – ответил на ее незаданный вопрос Алексей.
 – Значит, дома,  – не самый плохой вариант.
  Перед квартирой их поджидал еще один сюрприз. Здесь томился в ожидании бравый милицейский      капитан, при виде которого Алексей, к великому удивлению Полины, не пустился в бега и даже не удивился.
 – Черт-те что и сбоку бантик,  – махнула рукой Полина – в этой жизни она уже не понимала совершенно ничего. – И умереть спокойно не дадут.
 Дома под благотворным воздействием чая (отравить решили, и капитан с этими типами заодно) девушка постепенно разобралась что к чему и стала задавать вопросы:
 – Вы что сразу догадались, что Алексей здесь не при чем?
 – Ну не то, чтобы сразу, ох, и варенье у тебя, девка, закачаешься – хоть замуж бери! Но постепенно догадался. Вот и решил «посадить» главного подозреваемого, чтобы этот гадюшник заварушился.
 – А как догадались, что наши бабульки в деле?
 – Да есть у милиции свои секреты. Можно сказать, военная тайна.
 – А меня предупредить трудно было?
 – Трудно, ты уж прости, но с твоим патологическим наивом всю «рыбу» распугать можно. Пришлось отказаться от благих намерений сразу.
 – Ясно. Только вы определитесь с аллегориями. То у вас под колпаком гадюшник, то рыба – сплошной зоопарк.
 – Если быть точным, то сплошные старые клюшки. И в дополнение к ним молоденький петушок…
 – Вот уже и до птичника добрались…
 – Ладно, не придирайся. Лучше расскажи, как сама до сути докопалась.
 – Военная тайна,  – скорчила рожицу Полина.
 И тут из нее поперло.
 – Я что-то с самого начала почувствовала. Но никак не могла сложить два и два. Прыгала из одной крайности в другую. Поначалу бабулек подозревала, потом Альбину с Лешкой. Еще фургон чертов покоя мне не давал…
 А потом занялась рисованием – точки, крестики, стрелочки. И как-то все лишнее отсеялось. А тут еще Колька на глаза попался вовремя – он к Альбинке по ночам стал заскакивать. И каждый раз на чердаке свет горел…
 – Свет тут почти не причем. Вернее причем, но с другого боку,  – вставил капитан. – Колька по ночам из соседнего подъезда через чердак приходил ключи к квартирам подбирать. А Белла Львовна его страховала – квартиру на последнем этаже сняли с умыслом и привидение удачно подключили. А уж твоя Альбина под руку случайно попалась. Так сказать, совмещение приятного с полезным. Вернее, наоборот.
 – А что же Анфиса Вольдемаровна?
 – И тут все было продумано до мелочей. Бабульки-то оказались  с секретом. Мы на них через племянника вышли. Между прочим, они с Беллой действительно близкие родственники. А Белла с Анфисой, которую по паспорту зовут прозаично  – Анной Владимировной, познакомились в колонии, где отбывали очередное наказание за мошенничество. И пошло, поехало. Снимали квартиры в элитных домах, наблюдали за жильцами, а потом в дело вступал племянничек.
   В ваш дом переехали два года назад по очереди.  Народ здесь живет занятой, излишней любопытностью не страдает – условия подходящие. На их счету здесь только официально зарегистрированных краж семь, а сколько жильцов предпочли не сообщать о пропажах…
 – Точно! Вот и Альбина говорит… А я догадалась о причастности обеих бабушек по тому как меня в тот день Анфиса встретила – не зря она квартиру сняла на первом этаже! Одна страхует сверху, другая снизу, а связь по телефону – здорово! Я-то сразу не заметила, что у подъезда никто не сидел – недосуг было. А потом вспомнила, что она меня в квартиру зайти попросила, покрывало помочь достать. При всем при том, что никогда в жизни она сама это покрывало не вытряхивала. И потом телефон… и рыбки… Пожадничала старая вешалка, оставила Алькину рыбку у себя, а рыбка-то оказалась  с секретом… И еще трость… Альбина думала, что это каблуки следы на ее ламинате оставили, а я увидела… Кстати, а куда они украденное девали? Ведь из дому такую прорву вещей вынести незаметно практически невозможно!
 – Ты, Полина, молодец! И на это внимание обратила! Этот племянничек квартиру в соседнем подъезде снимал. Балкон в балкон с тетушкой. Вещи передавались через балкон.
 – По воздуху!
 – Можно и так сказать. А как жареным запахло, они Леху и подставили. А тут ты со своими подвигами вмешалась, – поднялся капитан и направился к выходу. – Только за последний номер «самодеятельности» ругать тебя буду долго. Все могло закончиться весьма плачевно.
 – Верю, буду исправляться. И все-таки, как вы на этих проходимцев вышли?
 – Как-нибудь расскажу. А пока разрешите откланяться.
 Уже на пороге, когда Полина вышла, чтобы проводить гостя, Леонид Николаевич шепнул:
 – С твоими-то бывшими «хозяевами» мы маленько разобрались.
 – Неужели посадили?!
 – До этого дело не дошло. Но охоту до «маленьких шалостей» им точно отбили. Не будут больше соплячкам жизнь портить.

 Через два дня сияющая от счастья Полина звонила хозяйке:
 – Все уладилось, Милена Андреевна! Можете не торопиться с приездом. Нашли воров…
 Она ввела хозяйку в курс дела с подробностями, необходимыми для полной собственной реабилитации, сообщила о скором возврате похищенных вещей, а потом добавила:
 – Только не знаю, что в сейфе у вас хранилось. Может, пропало что-то ценное?
 – Там хранился сюрприз для грабителей,  – засмеялась Милена,  – когда-то на первое апреля муж сделал мне подарок. Обалденное колье и браслет из тяжелого старого золота с шикарными самоцветами…
 – Господи, но это же стоит кучу денег!
 – Я же сказала, что подарок был сделан на ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ. Эта гора драгоценностей оказалась искусной подделкой.

 – Леонид Николаевич, Вы ничего не хотите мне сообщить?
 – В каком смысле, Поленька?
 – Вообще-то я – Полина.
 – Поленька тоже красиво.
 – Согласна. Но ближе к делу. Мне кажется, вы показали не все похищенное. И, кажется, я догадалась, в чем заключается Ваша военная тайна.
 – Молодец! Быть тебе сыщиком! Твоя взяла, колюсь. В общем, взяли мы твою соседку у известного ювелира. Пыталась продать ему «старинное колье». В общем, в очередной раз пожадничала, утаила от подельников вещицу.
 – Так прямо ...
– Видимо, возраст сказывается. И на старуху, понимаешь, бывает проруха. Теперь Николай плюется – и угораздило его связаться с маразматичкой. Так что наш «ларчик просто открывался», без особых фантазий.

 – И еще. Хотела спросить насчет Анфисиного сына, который работает где-то в Англии. Старушка говорила, что квартиру купил ей именно он.

 – Как же, купил. Парень действительно в Англии. Только не работает, скорее, бомжует. Выехал заграницу лет восемь назад, тут смошенничал, там смошенничал – но неудачно. Отсидел два года, теперь где-то скитается. В общем, наша леди оказалась на поверку сплошным мыльным пузырем. Вот такие пироги.

 – До свидания, Леонид Николаевич! И спасибо Вам за все. А можно я еще Вам позвоню?

 – Всегда к твоим услугам. К тому же, еще не раз увидимся.

 Полина поднялась к Алексею. В конце концов, они теперь не чужие, нужно наводить мосты. И потом, может быть, дело не ограничится парочкой поцелуев – пора и о будущем подумать.

 – Не заперто,  – донесся голос из глубины квартиры.

 Полина вошла и огляделась. Зеркало на пол стены (от скромности хозяин явно не умрет), обитый светлой кожей диван, рядом стильная вешалка. Яркая куртка, зонтик (ну и франт ты у нас оказывается!), а на самом верху… Голова пошла кругом, дыхание участилось, в горле запершило: на самом верху замысловатой конструкции висел неприметный шарфик, стоящий, по мнению Полины, целое состояние. Именно его купила Милена в последний свой визит в Париж в бутике известного кутюрье!

 – И этот пожадничал,  – горькие мысли сопровождали ее в обратном пути домой. – И бравый  капитан проморгал. И я оказалась обыкновенной лохушкой. Да ну его к черту, этого Леху!

  А может, следует разобраться? Бывают, в конце концов, самые нелепые совпадения. Господа присяжные заседатели, следствие продолжается! И я доберусь до истины, какой бы она ни была!