Валерий Антошин
Торонто
(Окончание. Начало в предыдущем номере)
Минут через пять выехали на какую-то дорогу и поехали в том направлении, какое нам показал мужик в телогрейке, время от времени меняя направление, как и раньше. Через час такой езды мы опять заметили огонек и взяли курс на него. Подъехав ближе увидели полузаброшенную железную дорогу и низкое строение с белыми стенами и тремя окнами в метре от земли. Территория около дома была обнесена штакетником, а во дворе стоял столб с горевшей лампочкой. В заборе был проем, через который мы въехали во двор. Похоже было, что это домик путевого обходчика. Поднялись на две ступеньки крыльца, тихонько постучали, потом постучали погромче, потом еще громче.
"Наверное, никого там нет", - решили мы, - да и железная дорога вся бурьяном заросла. Вдруг послышался металлический лязг и дверь резко распахнулась. Мы чуть -ли не кубарем слетели с крыльца.
На пороге в нижней рубахе и в подштанниках стоял здоровый бородатый мужик. В руках у него была двустволка. Он что-то орал, что мы не могли разобрать - поняли только, что если мы сейчас же не уберемся, он нас застрелит. Подняв руки молча стали быстро задом отступать к машине. Для того, что бы покинуть территорию двора нужно было развернуться. Я дал задний ход, стал выкручивать руль и в этот момент кузов машины во что-то ударился. Оказалось, что я въехал задом в осветительный столб - в горячке я о нем и не вспомнил. Столб накренился, но не упал, и тут мы услышали выстрел.
Включив переднюю скорость, рванул куда глаза глядят. Выезд в заборе искать было некогда, и машина, завалив штакетник, выскочила в чисто поле. Тут же мы услышали второй выстрел.
В обсуждении этого эпизода час езды пролетел незаметно и тут мы увидели горы песка, подъехали ближе и закричали: "Ура!" Это был наш химсклад!
Теперь дорогу я знал от и до. Оставалось ехать полчасa. Ну, какие же мы молодцы. Мы же, можно сказать, подвиг совершили: машину не бросили, а пригнали ее к месту назначения. Нас, наверное, чем-нибудь наградят. Ну, если не медаль какую, то хотя бы грамоту красивую, а может быть премию дадут, а может быть про нас в какой-нибудь местной газете напишут. Надо будет побольше этих газет накупить.
Под эти разговоры доехали до школы, в которой жили. Солнце еще не встало, но было уже достаточно светло. Машину поставили у забора и пошли спать. Зашел я в свою комнату и повалился на кровать, а заснул пока на нее валился.
- Да, не бей ты его по спине, по жопе бей, - услышал я сквозь сон.
- Надо его водой... сходи на кухню, ведро какое-нибудь набери
- Не надо, матрац весь мокрый будет, лучше ковшик какой-нибудь
- Ну, неси ковшик.
Ковшик сделал свое дело - я окончательно проснулся. Около кровати стояли горьковские ребята, их бригадир и второй его заместитель. Они привели меня в сидячее положение.
- Ну, рассказывай, что там у вас произошло?
Оказалось, что машина, которая повезла Валерку в больницу, ещё не вернулась, но приходила к ним женщина, которая работает на почте и сказала, что был телефонный звонок из Есиля и ей сказали , что двое студентов в больнице, а ещё двое неизвестно где, но, скорее всего, живы.
Я стал рассказывать, что случилось на самом деле. Ребята, мои сокамерники, тоже проснулись и внимательно слушали. Закончив, я сказал: "Всё", - и повалился на кровать.
- Пошли будить второго, - услышал я и снова отключился.
Опять меня кто-то расталкивал, опять меня усадили. Теперь это были наши - командир отряда Витька и заместитель его Толик. Пришлось вторично давать те же самые показания.
- Ладно, спи, на работу сегодня можешь не выходить, - облагодетельствовал меня Толик.
Проснулся я после обеда, вышел из комнаты и сразу в коридоре увидел Володю. Он тоже только что встал, его, как и меня, тоже будили два раза.
Очень хотелось есть - ведь больше суток прошло с тех пор как мы завтракали перед отъездом за этим кирпичом.
Плехановские девочки даже обрадовались нашему визиту к ним на кухню. От обеда оставались котлеты, и мы умяли их штуки по четыре с хлебом, запивая компотом. Пока ели рассказывали им, что произошло уже третий раз за полдня. Девочки искренне восторгались нашим подвигом, а мы все больше добавляли "подробностей" в свой рассказ. Когда наелись вышли на крыльцо, сели в тенёчке и опять стали рассуждать какая же награда нам выйдет. Сошлись на том, что на первом месте медаль, на втором - премия и на третьем месте - грамота.
В это время приехала машина, которая увезла Валеру с места аварии. Парень, горьковчанин, рассказал, что привез Валеру в ближайший совхоз, в медпункт, где его привели в чувство, осмотрели ногу, перебинтовали ее, сделали укол и, дав сопровождающего, сказали везти его в Есиль в больницу.
Весь следующий день мы опять работали на химскладе как обычно, а потом было воскресенье, то есть выходной день.
Незадолго до обеда мы сначала услышали, а потом увидели как к нашей школе подъехали машины "Волга" и ГАЗ-69. Из них вышли три элегантных молодых человека и две девушки, как сейчас бы сказали, модельной внешности. Привыкнув видеть друг друга в рабочем тряпье, мы смотрели на них как на инопланетян, особенно на девушек. На них были красивые яркие платья, на пальцах кольца, в ушах серьги, а самое главное - платья были достаточно короткие, а на ногах туфли на каблуках! Глаз не отвести!
От машины к школе молодые люди шли нахмурившись, девушки же, видя, что творилось с нашими ребятами, шли с презрительными улыбками. Оказалось, что приехали "такие же как мы" бойцы студенческого отряда, только той его части, которая представляла собой районный штаб. Одного из молодых людей я знал в лицо - это был недавно избранный секретарь партийной организации нашего института. Знал я и одну девицу, она работала в отделе кадров, тоже в нашем институте - красивая была девушка, лет двадцати пяти. Остальные, как потом оказалось, инструкторы райкома комсомола - ни одного студента.
Всем бойцам было предложено собраться в столовой. Штабистам сдвинули столы и стулья, соорудив что-то вроде президиума.
Председательствующий штабист грозно спросил, кто такие Антошин и Дворкин.
Мы отозвались.
- Встаньте оба к вон той стенке. - Мы встали.
- Расскажите подробно, что произошло в четверг.
Сначала рассказывал я, потом подключился Володя. Когда мы закончили рассказ, председатель трибунала (а мы уже стали догадываться, что это трибунал) сказал:
- Так, мне все ясно! А вам , товарищи, ясно?- обратился он к членам трибунала. Кто-то сказал: "Ясно", - кто-то закивал головой.
- А вам? - и он обвел взглядом всех присутствующих, - вам ясно? Вы хоть понимаете, что произошло?
Все, еще толком не поняв откуда ветер дует, только пожимали плечами.
- Ладно, скоро поймете,- в голосе председателя явно прозвучали нотки угрозы.
- У тебя права есть? Ты имеешь право водить грузовую машину?
- Нет, прав нет, - ответил я. - На мотоцикл права есть, но я умею водить и машину.
- А ты? - кивком головы он указал на Володю.
- А я и не вел машину, я был за штурмана, - улыбнулся Володя.
- Он еще и улыбается! Тебе сколько лет? Двадцать лет, а мозгов нет!
- Напрасно вы так, как штурман он проявил себя великолепно, - сказал я.
И все засмеялись, даже члены трибунала заулыбались. Напряжение несколько спало.
- Да я не об этом, я совсем о другом. Вы должны понимать, что ваша задача заключается не только в том, чтобы выполнить трудовое задание, но и в том, чтобы вернуться домой живыми и здоровыми.
После небольшой паузы он продолжил:
- А что получается? Антошин - человек безответственный, он садится за руль аварийной машины не имея прав на вождение, не умея толком ей управлять, усаживает рядом своего товарища, чем ставит на грань жизни и смерти не только свою жизнь. но и жизнь товарища.
- Он меня не усаживал, я сам сел - сказал Володя.
- Да, прав у меня нет, но ведь ездят не на правах, а на машинах, а машину я водить умею. Мы же нормально доехали - значит умею!
Тут вдруг заговорила незнакомая девица:
- Вот ты, Антошин, проявил самоуправство и поехал. A если бы что-то случилось и вы бы погибли, ты представляешь, что было бы? Ведь мог пострадать весь ваш отряд, его наверняка расформировали бы, командира отряда исключили бы из комсомола, а что было бы с членами районного штаба?!
Я даже представить себе не могу! Вы об этом подумали?!
Мы с Володей переглянулись и пожали плечами. Всем стало ясно, что уж о чем мы точно не думали, так это о членах районного штаба.
- Да, - сказал другой штабист, - вы проявили наплевательское отношение ко всему, в том числе и к идее создания студенческих комсомольских строительных отрядов, а комсомол - это первый помощник партии в деле построения коммунизма. Вы же поставили эту идею под удар и вы могли дискредитировать эту идею. Хорошо, что все так благополучно закончилось, но я надеюсь, что ваши товарищи, осознав ваш безнравственный поступок, осудят его и примут правильное решение. Комсомол не может оставить ваш поступок безнаказанным.
А что им оставалось делать? Сидеть ночью на дороге посреди степи? - спросил кто-то из ребят.
- Да, сидеть и ждать, помощь обязательно пришла бы. И машины ездят по дорогам.
- Конечно ездят, только за всю ночь мы не встретили ни одной машины, а вот шакалов голодных видели, - сказал я, вспомнив про лисичку.
- Они даже гнались за нашей машиной, но... не догнали, - добавил Володя. Опять все засмеялись.
- А я считаю, что ребята поступили правильно, - сказал кто-то.
- И я, и я, - раздались голоса.
- Да, мы видим, политико-воспитательная работа в вашем отряде не на должной высоте, надо будет что-то с вами делать, - подытожил председательствующий.
Ещё какое-то время подобные речи продолжались, но ничего нового уже сказано не было, да и энтузиазм трибунала стал постепенно угасать. Ещё немного поговорили о будничных делах, имитируя заботу штаба о рядовых бойцах отряда и штабисты весело пошли рассаживаться по машинам.
Они уехали, а мы с Володей стали опять строить предположения, только теперь не о том, какие награды нам выйдут, а о том, какие нам выйдут наказания.
Расстрел и тюрьма были отметены сразу практически без обсуждения, даже наши товарищи-бойцы почти не зубоскалили по этому поводу.
Исключение из комсомола и отчисление из института после некоторого обсуждения были признаны мало вероятным наказанием, ввиду особенно того, что к концу заседания трибунала его кровожадность в значительной степени угасла.
Все сошлись на том, что могут объявить выговор по комсомольской линии, наложить какой-нибудь штраф или перевести на более тяжелую работу. Хотя, на какую более тяжелую работу можно было нас перевести?! Мешать лопатами раствор в огромном корыте, иногда стоя в этом растворе по колено, да еще при палящем солнце или таскать тяжеленные носилки с раствором - куда же тяжелее?
Кто-то вспомнил анекдот о том, как двое аборигенов на Чукотке боялись, что за aнекдот их куда-нибудь сошлют. В общем, мы скоро повеселели и уже смеялись вместе со всеми, как вдруг к школе подкатил милицейский ГAЗик. Из него вышли старший лейтенант и совсем молоденький сержант. Старлей достал из кармана блокнот.
- Кто из вас, - он раскрыл блокнот, - Антошин и Дворкин?
Все, кто сидел на ступеньках перед входом затихли, а мы с Володей молча встали.
- Вы, что ли? - Он смотрел на нас исподлобья.
- Мы, - ответили мы хором.
Старлей что-то тихо сказал сержанту, тот повернулся к машине и махнул рукой.
Из машины вышел бородатый мужик в кепке, засаленной телогрейке и кирзовых сапогах – можно cказать в униформе почти всех местных работяг.
- Они это, точно они, я их хорошо запомнил. Этот был за рулем, а этот, - он показал на Володю, - подручный!
- А пистолет у кого был? - спросил старлей.
- Вот у этого, у главного.
- Где пистолет? - Старлей сделал движение рукой к кобуре.
- Какой пистолет?! - заорал я. - Не было у нас никакого пистолета! Мы только хотели дорогу спросить. Он сам в нас стрелял из ружья - два раза!
- Ты в них стрелял? - нахмурился старлей, - почему сразу не сказал?
- Да я в воздух стрелял...
- А они в тебя стреляли?
- Нет, они побежали k машинe, а потом мне столб завалили и забоp пpоломили.
- Степаныч, говори честно, пистолет у них был? Ты его видел?
- Ну, я же говорю, темно было, и вот ему говорил, - он кивнул на сержанта, - что точно не видел, но может что-то и было.
- Да ничего у нас не было, мы же заблудились, хотели дорогу спросить и всё. А он выскочил с ружьем и так орал, что мы ничего сказать не смогли, рванули куда попало, хорошо живы остались.- Володя говорил все это с таким ужасом, что ребята (а собрался почти весь отряд) уже не выдержали и стали хохотать.
- Так, сказал старлей, - ты, Степаныч, иди в машину, и ты, Митя, иди. Ладно... разберемся,- и тоже пошел к своему ГАЗику.
- Разберемся! - крикнул он напоследок.
Больше мы их не видели.
Через два дня из штаба пришел приказ: Володе объявить выговор, а меня, в наказание, перевести в другой отряд, в совхоз "Жаныспай".
Никто, и я в том числе, не подозревал, что, как оказалось, "щуку бросили в реку".
Но это уже тема для другого рассказа, а я пока продолжу этот - уже не много осталось.
Вернулись мы с целины в конце августа, а с сентября - опять учеба. Закончился первый семестр, закончилась сессия, закончились каникулы, начался второй семестр.
Как-то в начале февраля мне сообщили, что какой-то мужчина меня разыскивает, наводил обо мне справки в отделе кадров. Мужчина пожилой с палочкой, ждет меня в холле на первом этаже.
Пока спускался на первый этаж, вспомнил бытовавшую в те времена шутку. Человеку говорят: "Там тебя ищут". На вопрос: "Кто?" - следовал ответ: "Один с топором, двое с носилками". Ха,ха,ха, как смешно!
В холле было достаточно многолюдно, но только один человек был в шапке, шубе, с усами, бородой, но, главное, он был с палочкой. Ошибки быть не могло. Я сразу подошел к нему и сказал:
- Здравствуйте, вы, наверное, меня ищите. Я Валерий Антошин.
Мужчина молча смотрел на меня, потом молча снял шапку и, наконец, проговорил:
- Валерка, а ведь я знал, что я тебя найду.
Ну, вот и всё!. Это был Валера из Горького, с которым мы расстались на пыльной дороге в степи Казахстана более полугода назад. Мы обнялись. Какие уж там лекции! Я сбегал за своим портфелем, подхватил Валеркин чемодан и мы поехали ко мне. ПО пути посетили магазин Гастроном "Новоарбатский". Уже по дороге Валера пытался начать рассказывать свою эпопею.
- Подожди, приедем, сядем - тогда и начнешь. Скажи лучше, когда обратно?
- Завтра вечером должен уехать, что бы в четверг утром быть в Горьком, а днем в больнице - будут решать, когда следующая операция, уже четвертая. Да, ты не волнуйся, мне есть где ночевать, в Черемушках живет моя родственница, так что...
- Вот телефон, звони своей родственнице, скажи, что в следующий раз непременно приедешь к ней. А что кстати за родственница?
- Ну, вообще-то не совсем родственница - она дочка моей крестной. Да и передать ей я кое-что должен.
- И ты будешь с палкой таскаться по метро, а там наверняка ещё и автобусом? А сколько ей лет, этой дочке?
- Точно не скажу, но где-то примерно нашего возраста.
- Так, все ясно. Вот мой номер телефона, вот адрес, объясни ей, что мой дом точно напротив гастронома"Новоарбатский" - найти легко. Надеюсь у нее с ногами проблем нет.
Пока Валера звонил, мылся, брился, я нажарил картошки с покупными котлетами, приготовил закуску и, как говорится, сервировал стол. Но прежде чем приступить к деловой части, Валера достал из чемодана большой пакет, в котором оказалась незнакомая мне вяленая рыба, штук десять. Валера пояснил мне, что эта рыба - чухонь, что она намного дороже и лучше любой воблы и, что ее ловля сопряжена со значительными трудностями не только технического, но и юридического характера.
“Зато вкус!.. Специфический! “
А ещё достал большой красивый номерной охотничий нож в кожаных ножнах. Этот нож делали на каком-то военном предприятии только в Горьком из специальной стали и распространяли через "Военохот" общество.
Мы сели за стол и Валера подробно рассказал, как очнулся он в какой-то поселковой больнице, где ему сделали несколько уколов и наложили новый резиновый жгут. Пожилой врач поинтересовался, кто ему наложил жгут. Валера ответил, что студент из Москвы. Врач показал ему гаечный ключ и сказал, что этот ключ, можно сказать, спас ему жизнь, так как без этого ключа остановить такую потерю крови было бы невозможно.
А потом Есиль, районная больница. Там опять что-то кололи, бинтовали, делали снимок ступни и сказали, что возможно придется делать ампутацию. От ампутации Валера отказался, в чем дал соответствующую расписку. Была уже ночь, а наутро вертолет сельхозавиации доставил его в Целиноград, где ему сразу же сделали первую операцию. Через несколько дней отправили домой в Горький. С тех пор он перенес еще две операции и теперь предстоит четвертая, после которой он надеется будет ходить уже без палочки.
Я слушал Валеру и только aхал.
В это время раздался звонок в дверь, я глянул на часы - время было около; шести часов.
"Кто бы это мог быть?" - подумал я, совсем забыв з а разговором, что кое-кто может к нам пожаловать. Открываю дверь. Передо мной стоит красиовая девица.
- Здравствуйте, я к Валере, - говорит она.
- К какому? Нас тут двое Валер.
Через десять минут мы уже втроем сидели за столом, а через час мы с Ирочкой пошли в "Новоарбатский" за всем необходимым для продолжения банкета.
Вечером следующего дня мы с Ирочкой посадили Валеру на поезд “Москва-Горький” на Ярославском вокзале и поехали ко мне - довольно-таки нетипичная история для того времени.
С Валерой мы больше не виделись, нo несколько раз переписывались. Из писем и от Ирочки я узнавал, что с ногой у него все в порядке, что он почти не хромает и палочка больше ему не нужна.