Альберт Мелконян
Чаренцаван (Армения)
Благослови женщину!
Что бы там ни говорили, по части смекалки народ во все времена проявлял удивительную способность находить счастье там, где его заведомо быть не должно. Ну просто замечательно, как у него проявляется мысль, с первого взгляда совершенно абсурдная, но приносящая светлые дивиденды, которыми он пользуется всю жизнь. Вот например:
Работал у нас в симфоническом оркестре гостелералио Армении некий флейтист по имени Петрос. Флейтист замечательный! Временами из его флейты вылетали такие ошеломляюще сильные и красивые звуки, что можно заслушаться и пропустить свое вступление. Дирижер в таком случае всегда останавливает репетицию и трясет пультом:
- Валторны! Это вам не опера, здесь работать надо!
Петя тогда сидит красный и довольный.
Так вот. С некоторого времени я стал замечать одну непонятную для меня вещь. В отличие от всех нормальных музыкантов, у которых зарплата на уровне благотворительности, у Пети каждую пятницу откуда-то появлялись три рубля! И они служили не каким-либо практическим целям, а самым что ни на есть пошлым, то есть банальному самоуничтожению бренного тела путем забивания его разрушительными токсинами вкуснейшего пива. Изголодавшиеся духовики ждали пятницы как праздника, особенно если эта пятница последняя перед зарплатой. В этот день жажда имела гнусную особенность многократно усиливаться.
На три рубля в незабвенные времена Страны Советов можно было купить десять бокалов холодного пенистого пива, и не где-нибудь, а в лучшем открытом кафе города и за самым его уютным столиком. Скрупулезные наблюдения и тонкий психологический анализ показывали, что именно здесь проходили два-три часа нашего самого счастливого времени за всю неделю. В летнюю жару холодное пиво, да на открытом воздухе, да в тени разветвленных платанов! Но, кроме философской осмысленности мироздания, эти часы придавали времени необычно высокую скорость. Буквально через мгновение пиво, время и деньги, заканчивались одновременно! Зато последующая легкость на душе сопровождала до самой постели! Бурлящий в недрах ячменный напиток выражался в изумительных снах, светлых и добрых. Словом, Петросовы три рубля скрашивали наши репетиции всю неделю.
Сначала я убеждал себя, что мне совершенно не интересно, откуда у Пети эти деньги. Но растущее любопытство и встревоженная совесть, что еще хуже, однажды вырвались наружу и сыграли со мной отвратительную шутку. Дело было так!
В очередную пятницу за очередной кружкой золотого пива я сказал:
- Петя! В лучшие времена я поставлю тебе памятник в виде флейты, из которой, как из рога изобилия, течет самое вкусное в мире пиво. Но ответь мне на один вопрос: Как ты умудряешься сохранить деньги в наше время глобального безденежья и тотальной жажды? Я ни у кого из наших коллег никогда не замечал столь похвальной способности создавать оазисы радости среди бесплодных реалий мрачного быта!
Уверенный, что ответ на мой вопрос последует тут же, я сделал большой глоток и приготовился слушать.
- Секрета тут никакого нет, есть только любовь к друзьям и предусмотрительность.
- ?
- Дело в том, что два года назад, когда я женился, то в загсе вдруг осознал, что через мгновение мне придется всю оставшуюся жизнь отдавать будущей жене зарплату! Подчеркиваю – всю-жизнь-всю-зар-пла-ту! Обманывать я, к сожалению, не умею, вы это знаете! Невеста смотрит на меня круглыми глазами и ждет! Прощай, думаю, дружеская пьянка и болтовня за кружками светлого пива местного розлива. А пиво я люблю больше, чем пионер – родину, вы это тоже знаете! И когда меня спросили, согласен ли я взять в жены присутствующую здесь девицу, то передо мной с ужасающей четкостью встала дилемма: или жена – или пиво с друзьями! И я понял, что променять много пива и много друзей на одну, пусть даже самую распрекрасную, женщину, еще не готов! А так как я еще и противно честен, то впереди маячит будущее редкой паршивости. И вдруг меня осенило! Я не спешил с ответом на поставленный вопрос, зато ясно увидел выход из создавшейся ситуации. Вот ты в армии в каких войсках служил?
- В пехоте. В смысле, в оркестре пехотного полка.
- А я служил в танковых войсках, в смысле тоже в оркестре. Но когда нас возили на учения, то я становлся обычным танкистом. Понятно?
- Нет, - честно ответил я.
- Ты же валторнист! – оскаблился он
- Не свисти, флейта! Говори дальше.
- Да это же просто! Через месяц я признался жене, что однажды разбил танк, понимаешь?
- Танк?
- Ага!
- Ты сумел разбить советский танк?
- Я же говорю!
- Предположим, дальше что?
- А дальше, по закону страны я обязан возместить ущерб. То есть…
- Стой!
Невероятная догадка одновременно сверкнула в наших просветленных головах.
- Ты хочешь сказать, что выплачиваешь государству стоимость танка?
- Ага, - довольно произнес этот Петя Бендер, - двадцать рублей ежемесячно!
И горделиво переводит свои голубые глаза на наши лица, с наслаждением впитывая выраженный на них ступор.
Просто до идиотизма! Чтобы законно, не выдумывая каждый раз новую историю, получать от жены двадцать рублей, нужно обладать нестандартным мышлением! Эта выдумка в своей изящности казалось абсурдной до гениальности!
- Ну вот, теперь вы знаете, откуда у меня деньги.
И как мне самому не пришла в голову подобная мысль!?
- Где ты был, когда мы женились! –спросили мы и уставились на Петину довольную рожу.
После его объяснений я показался себе серым и малозначительным. Столько лет прожито зря! Я почувствовал себя аутсайдером и с горя пропустил пару пятниц. Мне было неловко так не по-хозяйски пользоваться продуктом чужой самоотверженности. Но время, о, великий лекарь, время скоро освободило меня от интеллигентского самокопания, и в очередную пятницу я опять сидел с ребятами в тени раскидистого платана и медленно тянул из ледяного бокала изумительное пиво. Жизнь опять обрела смысл и краски, и совесть, захлебнувшись в потоках золотого напитка, деликатно молчала.
Но через месяц Петя появился в оркестре мрачнее тучи. Он не реагировал на вопросы и мы с ужасом поняли, что завтрашняя пятница тает в клубах черной неизвестности. Что-то случилось из ряда вон выходящее, если Петрос стал хмур и замкнут. В пятницу он молча собрал инструмент в футляр и мрачно двинулся к выходу из радиостудии.
- Петя, - окликнул его я, - ты куда?
- Домой. Конец халяве.
- Погоди. Пошли пить пиво, там расскажешь.
- Какое пиво, - взорвался Петрос, - вы что, не понимаете, что денег нет и больше не будет!
- А это видел? – и я торжественно вынул из кармана давно заначенный рубль.
- И у меня есть рубль, - сказал гобоист Вова и вытащил из-под брюк жалкую мятую бумажку.
- И у меня тоже, - четвертый участник нашего пивного квартета показал хрустящую бумажку, - жена дала, чтобы на базар сходить. Но традиции ведь нарушать нельзя, верно?!
Меня чуть слеза не прошибла. А Петрос сразу обмяк и мы, обнявшись как четыре грации кавказского розлива, двинули к нашему столику в кафе.
- Понимаете,- сказал Петрос после первого бокала, - позавчера я чуть не умер! Жена, обозленная на всю советскую армию, пошла к военкому района выяснять отношения.
- Что? Она засомневалась в твоей честности?
- Нет, к счастью, я для нее непоколебимо честен как всегда! Но ей надоело каждый раз отдавать пятую часть зарплаты за разбитый танк. Говорит, нет такой машины, чтобы стоила дороже двадцатьчетвертой «Волги». Она ведь не понимает, что такое танк. Сказала, что лично выяснит, как за одну оплошность в самом гуманном в мире государстве можно наказывать всю жизнь.
- И что, выяснила?
- Не знаю, в понедельник иду к военкому – вызывает.
- Во дает! Слушай, надо что-то делать!
Мы усиленно зашевелили мозговыми извилинами, но выхода, как ни верти, не находилось. Все было очень плохо. Во-первых, Петросова жена поймет, что ее муж банальный обманщик! И самое выдающееся его качество – кристальная, исключительная честность, благодаря которой он пленил ее в один миг и на всю жизнь – с воем и стонами рухнет с облаков на грешную землю. Во-вторых, выяснится, что он обманул собственную жену, ближе которой, как она думала, у него не было ничего! И в-третьих, я представил Петросова сына, которого с детства приучали быть как папа – честным и бескомпромиссным. Он тычет в него указательным пальцем и злорадно произносит: «И ты, папа!»
В понедельник Петрос на работу не явился и у нас рухнула последняя надежда на пятничную радость.
Зато во вторник он буквально вваливается в студию как весеннее солнышко, распространяя вокруг слепящий свет и радужную веселость. Радость его была так заразительна, что дирижер, вместо третьей симфонии Брамса рассказал нам три анекдота, которые он уже лет пять рассказывает в особых случаях.
- После репетиции пьем пиво, - загадочно произнесПетрос и взял в руки флейту.
- Ну, давай, не томи, что там было!- уже за столиком спрашиваем мы.
- Сначала, друзья мои, выпьем за мужскую солидарность!
И он медленно, смакуя каждый глоток, опустошил первый бокал, потом так же медленно выдохнул и начал.
- Захожу я в кабинет. Там сидит почти лысый полковник и зло так смотрит на меня. Я опустил руки по швам, стою по стойке смирно и не дышу. А он нагляделся на меня, потом говорит: танкист, значит? Я молча киваю. Танк, говоришь, разбил? Я опять молчу. Ну, ты, говорит, наглец! И не стыдно тебе? Я чуть не провалился на месте. И вдруг он произносит: я, говорит, срочную отслужил на подводной лодке, и я тоже мужик, все понимаю. Но даже у меня не хватило наглости так врать. А я, между прочим, кадровый офицер!
Я от удивления поднял голову, а он продолжает: за затопленную подводную лодку я плачу армии десять рублей в месяц. Понимаешь, десять за атомную подлодку! А ты, хам, двадцать за какой-то танк! Все, заврался! На пиво и сигареты тебе хватит и десятки. Вот тебе документ на десять рублей в месяц и пошел отсюда!
И сует мне бумагу, где сказано что-то про десять рублей. Я прочесть не успел, потому что вылетел из кабинета как ошпаренный! Ничего не понимаю, глаза вращаются по часовой стрелке.
Пока мы переваривали находчивость военкома, Петрос говорит:
- Это еще не все. Жена стоит за дверью и ждет. Говорит, ну что, сняли с тебя эту обузу?
- На, - говорю, - смотри, чего ты добилась. Прибавили еще десятку. Теперь буду пять лет платить по тридцать рублей!
Сказал и похолодел от собственный наглости. Стою – не дышу! А жена… вы знаете, как я честен и как я ее люблю. Но даже мне в тот момент стало совестно, и я мысленно умолял ее, чтобы она мне не поверила, закатила скандал или сама вошла к военкому выяснить эту чушь. И как вы думаете, что потом случилось?
Мы дружно захотели, чтобы наивная Петросова жена уличила, наконец, Петю во лжи, ибо он как заноза торчал перед нами живым укором чести, совести и находчивости. В напряжении мы впились в него глазами и радостный крик готов был сорваться с наших уст, уравнивая всех в глазах собственных жен!
Но произошло непредвиденное.
- Слава Богу, - вздыхает эта святая женщина, - зато через пять лет вся эта муть закончится!
Наверное, со стороны выглядело странно, как трое взрослых мужчин встали со своих мест и, будто на концерте классической музыки, стали аплодировать четвертому. Наверное, не знаю. Но смекалка военкома и, главным образом, великое смирение Петросовой жены, стоили того.
Благослови, Господи, женщин, созданных тобою в укор нам, порядочным мужчинам! Но не лишай нас, честных и бедных, безобидного пятничного счастья. Потому что без этой маленькой лжи жизнь наша станет пустой и неинтересной. Традиции ведь надо сохранять, верно!?
Ну вот и хорошо, тогда аминь!