Cергей Земцов
Торонто
лауреат конкурса альманаха “Литературная Канада”, номинация поэзия, 2015
Топос
Быть может боги с ледника
Чудовищно далёких
Остывающих галактик
Следят за нашим некосмическим
Экспериментом на земле.
У них там свой большой театр
И космосу нужны хорошие солдаты.
Какой-то эксперт телескопа и радара
Раскладывает барыши военных игр.
На атомных часах
Кривая птичья лапка
Подменяет изотопы.
Заплаканным очкастым
Рыбам открывают новый путь
Новейшие всемирные потопы.
И если литий вытесняет водород
В круговороте звёздных циклов,
То что там может значить наша воля?
Хрустальный Дворец
Кошка мурлыкала, чайник кипел,
Снежный шторм целыми днями
Сыпал, стучал и молчал.
Солнца лучи не проникали зимою
В дом, где живут только двое.
Где же ты, алчный ветер убийства?
В жаркой страстной яркой борьбе
Шейхов, жрецов, паствы и солдат.
Караваны пустынь цветного песка,
Черви шёлка, верблюды, ослы
Жадно просили чистой воды.
Кто-то исчез,
Можно не верить, что возвратится.
В печке сгорит
Шкурка моей саламандры.
Пламя легко достигнет границ
Воображаемых сфер.
В хрустальном дворце за стеной
Камеры анабиоза метели и бури,
Но не бывает земного мороза.
Батюшка там живёт,
Поп православный.
Я и не знаю, есть ли там кипяток?
Фантазии на тему Крыма
Я жил когда-то на одну зарплату
И ездил всякий год на Украину.
Враги сожгли родную хату
И вырубили всю малину.
Меня возили в Коктебель,
Но собирался я в Вудсток.
И посадил я в землю ель
И прорубил к ней водосток.
Сидел я в Ялте на заборе
И ждал концертов для шпаны.
Потом писал стихи про горе
И покупал себе штаны.
В Алуште красное вино
Украдкой лил в стакан из бочки.
Модистку приглашал в кино
И покупал потом чулочки.
Ревел кассетник, и оркестр играл
Какие-то кривые бугги-вугги.
И перестройки дух шептал
Про те успехи и заслуги.
И в Симферополе вокзал
Я помню как последний тыл,
Но кто меня туда позвал,
Я окончательно забыл
На день рождения Вована
Любили танцы пионеры
Под покровительством Венеры.
На день рождения Вована
На ум приходит икебана.
Нарцисс, герань и одуванчик
В хрустальный ставят там стаканчик.
Дадут печенья и кефира
Солдатам тонкого эфира.
И до Сатурна долетели.
Не заправляют там постели.
Любила пенная Венера
На танцах нежить пионера.
Лето Любви...
И этот тоже уходит год.
Последний раз шагнуть вперед,
Пытаясь в будущее заглянуть.
Иное лето никогда не повторится.
Иная жизнь всем кажется сладка,
В пределах городка зима тиха.
У Брейгеля займём нездешний сон
И спать уляжемся в тени под трон.
На башне местные куранты
Играют как бы марсельезу,
Но ностальгии некроманты
Стреляются под полонезы.
И это тоже суета,
Но не проходит, следуя
Екклесиасту, неужто книгу
Царь еврейский сочинил напрасно.
Поскольку русская тоска горька,
Постольку для себя опасна.
Так, что же, жил пророк напрасно,
И книгу написал не на века?
Рыба
мозг в голове.
мир на костях.
дело в когтях.
смысл в земле.
жизнь в океанах успешна, возможна.
на континентах не сыщешь иного.
бабочки только со сна
не разбирали прямого.
птицы
не вымирали и долго
слушали крик травоядного
монстра.
очередь двигалась к цели,
годы страха мелькали, шумели.
милая схизма глубоководного рая,
пещерная кататония.
твой нерв, мозг травматичны.
жабры без пневм
холодны и надежны.
радиус ниши всегда ограничен.
всем кислорода хватит, наверно,
теплые струи греют, ласкают.
с неба падают крошки планктона,
миллион за миллионом.
мозг в голове.
мир на костях.
дело в когтях.
смысл в земле.
Писатель
Романы в расщеплённом стиле
Меня убогого добили.
А так я вовсе не дурак.
Люблю всех кошек и собак.
Мне в мухосранском кинозале
На пересадочном вокзале
Крутили "формулу" и "руку"
И что-то про свою науку.
Но грамматическая рифма
Милее ЭВМ и логарифма.
При старой власти все писали,
Копали, сеяли, сажали.
Сейчас границы огрубели.
Меня убогого раздели.
Хотя душа хранит пределы,
И зубы молодого волка целы.