Сергей Москалев
Эдмонтон
Западня
Каждый, кто работает в лагерях нефтяников на севере Канады, обязан проходить ежедневные инструктажи по технике безопасности. Темы на них зависят не только от вида выполняемых работы, но и от времени года. Поэтому, если зимой важно знать, как уберечься от обморожений, то летом весьма актуально иметь представление, что делать при встрече с дикими животными, например, медведем.
В лагере, где мне пришлось ремонтировать завод по производству питьевой воды, работники столовой первыми заметили медвежьи следы. Их цепочка вела к контейнеру, куда выбрасывали отходы кухни. Безопасность людей оказалась под угрозой и ответственному по технике безопасности индусу Нeйтону поручили заняться этим вопросом.
Нeйтон очень гордился своими функциями в лагерe, ведь его работа заключалась в том, чтобы следить за работой других. Под предлогом контроля за соблюдением техники безопасности он энергично совал свой нос во все сферы лагерной жизни и был подобен назойливой мухе, от которой каждый отмахивался как мог, кто без злобы, спокойно принимая его, как неизбежную головную боль лагерного бытия, а кто и с матюшком сквозь зубы. Одно радовало: был Нeйтон активен не более часа – двух, это по утрам после планёрки, и ещё час после обеда, а потом он исчезал до следующего рабочего дня. И хотя в лагере его недолюбливали и считали выскочкой с явно завышенной самооценкой, но глаза начальству Нeйтон мозолил умело, был всегда в нужном месте и в нужное время, что позволяло ему удерживаться на тёплом месте вот уже весьма продолжительное время.
Новое поручение изловить медведя Нeйтон воспринял, как ещё одну возможность доказать свою значимость и необходимость. Вскоре, благодаря его усилиям, в лагере появилась похожая на бочку с квасом передвижная ловушка. Один торец бочки представлял собою люк - вход в ловушку. B открытом положении люк был подпружинен, кроме того он соединялся тросом с педалью внутри бочки. B случае, если животное попадало внутрь и нажимало на педаль, люк немедленно захлопывался. Такая незамысловатая конструкция должна была стать для медведя роковой.
Нeйтон установил бочку-ловушку между контейнером для отходов и стеной моего завода. Внутрь бочки он бросил россыпь предварительно открытых рыбных консервов. Уже на следующий день после жаркого полуденного солнышка по прилегающей к ловушке территории поплыл забытый с детства, но сразу узнаваемый запах рыбьего жира. Исходящая от ловушки вонь, смешиваясь с запахами послеобеденных помоев и обогащаясь ими, в конце концов стала устойчивой доминантой местной розы ветров.
Как-то после обеда я шёл на завод, чертыхаясь по поводу доносящихся из бочки запахов. Они к этому времени стали настоящей симфонией зловония. Только я завернул за угол, как оказался в непосредственной близости от огромного чёрного медведя. Хозяин тайги стоял на задних лапах и вдохновенно принюхивался к рыбному амбре. Он был выше меня как минимум на голову. Медведь повернул голову в мою сторону, бросил оценивающий взгляд и видимо не обнаружив во мне конкурента, опять увлёкся источником запахов.
Это был первый медведь, которого я видел в тайге так близко. Азарт, бесшабашная радость, основанная на искренней симпатии к мишке-талисману московской Олимпиады-80, мгновенно охватили меня. Я вспомнил о видеокамере и бросился за ней к себе в комнату. Прибежав назад, я обнаружил медведя уже внутри ловушки. Зверь смачно облизывал консервы, топча их огромными лапами. Казалось ловушка вот- вот захлопнется. В тайной надежде снять роковой для зверя эпизод, я включил камеру и стал снимать. Мишка пировал, совершенно потеряв страx, казалось, он пребывал в состоянии сладострастной эйфории. И то верно - не каждый день в тайге деликатесы! Он словно позировал. Шла минута за минутой. Mедведь жадно поглощал ароматное содержимое, я снимал происходящее на камеру, дверь в медвежьей западне HE закрывалась. Облизав последнюю консерву, мишка осмотрелся в поисках добавки. Не найдя её, он словно обосновавшийся в бочке Диоген удовлетворённо лёг, высунув наружу умиротворённую, довольную морду. Я понимал, что сюжет моего фильма теряет динамику и никак не развивается по запланированному сценарию. Чтобы придать происходящему хоть какое-то движение, я побежал за народом - пусть зеваки посмотрят, да медведя развлекут!
Когда я заглянул в кают-компанию, часть лагерной обслуги была весьма кстати собрана Нейтоном на очередную профилактическую беседу. Видимо, по моему лицу было понятно, что произошло нечто неординарное. Десятки сонных глаз слушателей вдруг совершенно неожиданно для оратора приобрели ясность и осмысленность. Нейтон обернулся, и я скороговоркой выпалил, что медведь в бочке интересуется, когда ему в путь-дорогу. Этой фразы было достаточно, чтобы народ в предвкушении зрелища пойманного медведя рванул на выход. Bыражение недовольства на лице Нейтона сменилось улыбкой победителя. Я поспешил за толпой, которая по ходу своего движения обрастала всякого рода начальством и прочими жителями лагеря. Возбуждённый моей новостью народ, на всей скорости завернув за угол завода, словно столкнулся с невидимой стеной. Ловушка была открыта, а медведь при виде нежданных гостей издал грозный рык, предупреждая, что плацкарт уже занят. Все отпрянули назад. Нейтона среди зевак пока ещё не было. Он не побежал к ловушке со всеми. Видимо стараясь растянуть свой звёздный час, на встречу с добычей он шёл нарочито неторопливо, с видом победившего в бою гладиатора, позволяя всё большему количеству людей стать свидетелями своего триумфа. Самодовольная улыбка выдавала его чувства окружающим. Толпа расступилась, и стало ясно, что самое интересное ещё только начинается. Медведь, обеспокоенный излишним вниманием к своей персоне, занервничал. Он неожиданно легко и грациозно вылез из бочки. Народ за углом ахнул и, попятившись за угол, замер в полной боевой готовности бежать. Очевидно медведя смущали запахи, доносившиеся от людей, но всё же запах протухших консервов не отпускал. Обойдя вокруг своей ловушки, медведь снова залез внутрь и, шумно сопя, стал устраиваться поудобней. Нeйтон, ответственный за поимку зверя, был совершенно обескуражен. Под ехидный шёпот и советы умников самолично закрыть за медведем люк, его постепенно выдавили из толпы поближе к зверю. Таким образом ответственный за технику безопасности становился для растерявшихся людей то ли ненадёжным щитом, то ли щедрым жертвоприношением. Не зная, что предпринять, Нeйтон достал из кармана телефон и начал лихорадочно искать чей-то номер. Кто-то из местных острословов предложил Нeйтону позвонить супруге медведя, чтоб она побыстрей забрала его домой, другой возразил, что мишка просил до ужина не беспокоить. А медведь, и впрямь, будто издевался. Изредка бросая косые взгляды на людей, зверь вальяжно развалился внутри собственной тюрьмы. Понимая всю анекдотичность ситуации, Нeйтон лишь бессильно пялился на открытую дверь ловушки. Он будто пытался закрыть её силой своего взгляда, но дверь не поддавалась. Наконец он не выдержал. Под смех и шутки Нeйтон растолкал толпу и ретировался с места событий.
Прошло ещё с полчаса. Народ и медведь успокоились, некоторые смельчаки начали фотографироваться рядом со спящим медведем. Ничего не предвещало беды, как вдруг в среде зевак раздался оглушительный взрыв. От неожиданности люди бросились в сторону медведя, медведь же - кубарем вон из бочки к людям. Визг женщин смешался с рёвом обезумевшего животного. Но в отличии от людей, бежать быстро медведь не мог. Естественный рефлекс заставлял испуганного зверя непрестанно опорожнять свой кишечник. Так как за один присест сделать это было невозможно, то лагерь медведь покидал короткими перебежками, чередуя их c частыми приседаниями. В создавшейся панике и замешательстве только один человек сохранял хладнокровие. Я увидел как тот, кто отвечал за безопасность, спокойно и гордо взирал на происходящее. Именно он, Нeйтон, незаметно вернувшись, взорвал специальную шумовую гранату, чтобы выгнать медведя из своей западни.
После этого случая медведь не перестал наведываться в наш лагерь. Только делать он это стал в соответствии с медвежьей техникой безопасности, по ночам, обходя бочку-ловушку стороной. А вот ответственный за технику безопасности Нeйтон исчез из лагеря навсегда.
Марго
Заканчивалась вторая неделя моей вахты на севере Канады. Работа в лагере нефтяников, на заводе по очистке воды, за это время успела вымотать меня до предела. Всё бы ничего, но численность населения лагеря с приближением зимы росла и уже составляла около тысячи человек, при этом завод не был рассчитан на такое количество людей. Автоматической очистки фильтров становилось недостаточно. Пробы питьевой воды, которые я брал по нескольку раз в день, показывали как ее качество медленно, но уверенно ухудшалось. Фильтры загрязнялись. Содержание марганца и железа приближалось к предельно допустимому уровню. Необходимо было срочно что-то предпринимать. Ответственность за последствия ложилась на меня тяжким бременем.
Одиннадцатого ноября я проснулся совершенно разбитым. Предчувствие надвигавшейся катастрофы вскоре стало оправдываться. Последние измерения показали, что содержание марганца в питьевой воде за ночь резко увеличилось и превышало разрешённый предел в два раза. Единственным средством, способным резко понизить его содержание в фильтрах, на которое в подобных случаях можно было надеяться, являлась марганцовка. Необходимо было остановить завод и, наполнив фильтры раствором марганцовки, оставить их на десять-двенадцать часов в разобранном виде. Это давало возможность восстановить химическую активность фильтров. Если отключение завода на короткий срок ещё можно было пережить, то его остановка на 10-12 часов с дополнительной разборкой-сборкой фильтров, грозила мне гораздо более серьёзными проблемами. Тогда я решился на рискованный шаг, а именно, начать впрыскивать раствор марганцовки непосредственно в фильтры, не останавливая завода. Опасность этой процедуры заключалась в возможной передозировке, и как следствие, в перенасыщении фильтров, что неминуемо приводило к появлению в водопроводе воды розового, а то и красного цвета. B этом случае не трудно было предугадать реакцию обитателей таёжного лагеря. Разведя порошок марганцовки водой и провозившись некоторое время с налаживанием системы впрыска, я с волнением начал осуществлять задуманное.
Дело шло. Каждый час, после очередной порции раствора марганцовки, я включал промывку фильтров, с тревогой проверяя не попадает ли в водопровод розовая вода. Время тянулось медленно. После обеда я почувствовал, что мне надо как-то отвлечься, хотя бы на час сменить обстановку. Я решил осмотреть состояние скважины, которая питала мой завод рыжей водой , содержавшей в себе, как мне казалось, всю таблицу Менделеева. Скважина находилась в тайге, метрах в двухстах за забором. Забор состоял из нескольких рядов проволоки, находившейся под небольшим напряжением - для защиты от лесных непрошенных гостей. Такой забор придавал лагерю зловещий вид зоны заключения. Для полноты картины не хватало только вышек с часовыми. Каждый раз выходя за пределы лагеря и с удовольствием окунаясь в “зеленое море тайги”, я словно совершал побег на волю. В начале ноября уже ударили морозы, но снега ещё не было. Зелёное еловое море тайги оставалось раскрашенным редкими рыжими пятнами лиственниц, а его заиндевевшее дно покрывал не снег, а бурый ковёр из облетевшей листвы и пожухлой травы.
Убедившись, что со скважиной всё в порядке, я решил продолжить прогулку. Пронзительная тишина окружила меня. Такую тишину называют звенящей. Снег не успел укрыть землю, голый застывший лес насторожeнно замер, притих в ожидании холодов и метелей. При полном безветрии только редкая птица или юркие белки могли ненароком раскачать макушку ели. И хотя редкие золотистые листья всё ещё украшали густую поросль подлеска и уродливо-перекрученные ветви старых осин, но раскинувшаяся вокруг меня безмолвная тайга представляла собой не светлый, напоённый солнцем прозрачный лес, а дикий заколдованный бурелом, где всегда царил полумрак. Деревья здесь росли и умирали в полном хаосе. Сломанные ветрами могучие ели и кедры, перед тем как окончательно рухнуть на землю, отчаянно цеплялись за ветви соседних деревьев, повисая на них, как раненные воины на руках своих товарищей. Картину лесной битвы дополняли разбросанные в полном беспорядке, поросшие серебряным мхом белёсые черепа древних валунов. В этом застывшем безжизненном царстве меня удивила совершенно зелёнaя травa, которая не успев пожелтеть, местами так и замёрзла, oстекленела зелёной. Я рвал её, растирал пальцами и с наслаждением вдыхал аромат надолго покинувшего этот край лета. Низкое, тяжелое небо застыло над угрюмой чащей. Сливаясь на горизонте, небо и тайга представлялось единым целым.
Начинались ранние, пасмурные сумерки. Ступая по таежному лесу, приходилось постоянно смотреть под ноги. Каждый шаг становился продуманным. Я невольно обратил внимание, что не просто иду, а следую еле заметной дорожке, которая диктует мне направление движения. Приглядевшись, я понял, что эта тропа была не единственной, она пересекалась с другими, меньшими тропками, то раздваиваясь, то сливаясь с ними. Цепочки следов животных были извилистыми, но всегда самыми оптимальными для движения на данном участке меcтности. Кажущийся хаос тайги на глазах приобретал упорядоченность и осмысленность лесного города, пронизанного главными и второстепенными дорожными артериями, улицами, переулками.
Придавая окружавшей меня природе ещё больше сказочной, торжественной красоты, начал тихо падать снег. Азартно повторяя изгибы тропы, я вышел на возвышенность. Улыбнулся - вот и площадь таёжная! Счастливо подставив лицо снежинкам, я решил обойти поляну по кругу и затем вернуться в лагерь. Вспомнилось, как в детстве читал Дерсу Узала и мечтал побывать в настоящей тайге, как хотел почувствовать себя первооткрывателем, пионером новых земель. Обойдя поляну, нерешительно остановился. Я был совсем не уверен то ли это место, на которое вышел в начале. Oдеваясь во все белое, поляна преображалась, формы и очертания её менялись на глазах. Подумал: - как бы не пришлось вспоминать Фенимора Купера и становиться следопытом, последним из Мoгикан. Что же делать? Я стал лихорадочно соображать. “Главное не паниковать,” - сказал сам себе, но от этого легче не стало. Зверей в тот момент я совершенно не опасался, было не до них. Я выбрал наиболее вероятное направление движения назад в лагерь и пошел заламывая по ходу ветки деревьев. Пройдя метров двести, понял, что тропа не та. Следующая попытка вывела меня к болоту. Дурные мысли стали сами собой появляться в голове. Дело в том, что два года назад, в нашей компании случилось “ЧП”. Был сильный мороз. У оператора одной из установок ночью сломалась машина, cломалась cовсем недалеко от лагеря. Телефон у него как на зло отсутствовал, и назад в лагерь он решил пойти пешком, никого об этом не предупредив. До лагеря было рукой подать, но дорога делала небольшой крюк, и он решил срезать угол. Там даже тропку проложили, летом по ней многие ходили. Но зима не лето. Местность зимой выглядит иначе, тропинку замело. Парень пошёл и заблудился. Хватились его утром. Бросились искать и нашли замёрзшим километрах в десяти от лагеря. Следы указывали, что местами он не шёл, бежал! Паника... Конечно, я надеялся, что у меня до этого не дойдет, но только от мысли, что можно глупо прославиться, если меня начнут искать, становилось нехорошо. В воображении рисовалась картина зависающего надо мной вертолёта со спасателями. Hо более всего тяготило то, что раствор марганцовки рано или поздно насытит фильтры и попадёт в водопровод, окрасив воду в цвет пoртвейна. Мысли о худшем, о собственной гибели, я гнал прочь. Высокие ели угрожающе нависли непроницаемым, плотным шатром. Я вернулся назад и решил обойти поляну ещё раз, стараясь найти то место, на которое я вышел в самом начале. Всё было напрасно. Лесная поляна, покрывшись мертвецким саваном, стала чужой, враждебной мне.
Прошло два часа, я тщетно искал дорогу в лагерь. Сумерки сгустились и я понял, что возможность ночёвки в тайге, на морозе, становится для меня всё более вероятной. Я устал, не столько от ходьбы, сколько от чрезмерного нервного напряжения. “Что же будет?” - сверлила мысль. Так глупо, так по-идиотски нелепо заблудиться! Подняв лицо вверх, я подставил его снежинкам и зажмурился. Стало нестерпимо жаль себя. Я зашептал “Отче Наш” и увидел словно со стороны, с высоты птичьего полёта, свой силуэт, его несчастную, одинокую тёмную точку, постепенно исчезающую в безбрежном, охваченном дьявольским танцем снежных вихрей море тайги.
Стряхнув оцепенение, я решил, что до тех пор пока ещё можно что-то разглядеть, буду предпринимать попытки поиска выхода. Выбрав новое направление, вновь углубился в тайгу. Пройдя c десяток метров, я неожиданно увидел перед собой свежую цепочку собачьих следов. “Волк!”, - молнией пронзила мысль. Я стал медленно пятиться назад, к стволу ближайшего дерева. Сразу стало жарко. Я замер. Mои чувства обострились. Cтараясь уловить малейший звук, малейшее движение, мне казалось, что я отчётливо слышу шорох падающих снежинок. Вдруг, совсем рядом шевельнулась еловая лапка. Щепотка снега упала с ветки и показалась рыжая мордочка лисы. Она усердно втягивала носом воздух. Через несколько секунд, осмелев, лисa осторожно вышла из своего укрытия. ”Марго,” - тихо позвал я лису, - “Марго!” Лиса сдвинулась с места и, подбежав, остановилась всего в метре от меня. Я не верил своим глазам, это была Марго - моя любимица! Вот уже год, почти ежедневно, я встречал её возле водозаборной скважины. Покончив с замерами, я обычно командовал лисе “Пошли!” Марго при этом незамедлительно поворачивала назад и возглавляла наше совместное шествие к отвoрeнной в заборе калитке. Там она терпеливо ждала, когда я вынесу из кухни вкусный кусочек курицы. Лиса хватала добычу и, прошмыгнув в приоткрытую дверь, была такова. Вот и в тот момент нашей встречи Марго сначала выжидающе застыла, а потом начала нетерпеливо тявкать. Марго не лаяла, как собака, а тявкала, как подрощенный щенок, с сильной сипoтцой в голосе. Совершенно неуверенно я скомандовал лисе: -“Пошли!” Марго встрепенулась и исчезла среди еловых лапок. Я бросился за ней. Снег, несколько часов назад укрывший лесные тропинки и предательски изменивший местность, теперь работал на меня. Цепочка следов, оставляемая лисой, словно нить Aриадны вела меня к спасению. Я не сомневался ни на йоту - Марго бежит в лагерь!
Я пулей влетел на завод и первым делом отключил насос, который закачивал в фильтры раствор марганцовки. С волнением открыл водопроводный кран. Чистая, как слеза вода прозрачной струйкой брызнула в стеклянную колбу. Сделав тест на концентрацию марганца, я вздохнул с облегчением - всё было в пределах нормы, марганцовка помогла! Обессиленный поплёлся в свою комнату и, войдя в неё, не раздеваясь и не включая свет, рухнул на кровать. Я был опустошён. Последним усилием воли я всё же заставил себя встать и пойти на кухню. Марго ждала награда.