Ирина Риф
(Ванкувер)
Колин.
Колин – девушка, сидящая у меня за спиной. Я
слышу ее голос каждый день. Иногда вижу ее
спину, но очень редко - лицо и глаза. Мы
работаем в офисе на двадцать пятом этаже. У
каждого - свой кьюбикл. У нее – 2500 «Ф».
У меня – 2500 «Б».
Как-то, моя бабушка, когда мы сидели на кухне и пили чай из зверобоя, отхлебнув глоток из широкой чашки, спросила: «Так на что тебя учили?»
Зная наши с ней теплые отношения, будьте уверены - это не праздный вопрос. Все мои четыре года в университете, она была моим самым лучшим слушателем и доверенным лицом.
Я отодвинула от себя кружку и начала медленно, подбирая понятные для нее слова, но потом, увлекшись, разогналась как паровоз и начала вещать про «Основы ведения проекта», нещадно дымя заумной терминологией и
сравнительными цифрами. Она слушала меня молча, не перебивая. Спустя полчаса, когда мне уже казалось, что она смотрит на меня и спит с открытыми глазами, я осторожно полюбопытствовала: “ Тебе интересно?”
Она слегка засмущалась, поставила чашку на блюдечко и прокашлялась.
- Понимаю так, - она и взяла конфету из вазочки. - Вся эта наука о том, как людьми управлять. – бабушка потянула конфету за бумажные ушки, та крутанулась вокруг своей оси и явила на свет голенькую, розовую карамельку. Бабушка бережно изъяла ее двумя пальцами из хрустящей колыбели, положила на язык и втянула за щеку.
- Нужно компании ямку вырыть – они называют это по научному «Проект». - бабушка перекатила конфету из-за щеки, и стянув губы трубочкой, почмокала ее.
– А, по правде говоря, стоит работяга посреди степи, в грязи по колено и роет лопатой землю, а десять начальников шпыняют его из своих теплых кабинетов. - конфета снова явилась за бабушкиной щекой круглым горбиком.
Удивительно, как она умела выразить мысль простыми словами!
- А кем ты теперь работаешь? – снова поинтересовалась она.
Я проговорила свою должность, расставляя внушительные паузы между словами: «Проджект менеджер».
В ответ она стрельнула в меня непонимающим, почти возмущенным взглядом. Ее глаза источали только один мучительный вопрос: «Как можно так долго учиться неизвестно на кого!? И ни учитель, и ни врач ...» Я не стала вдаваться в подробности, а просто пояснила:
- Я работаю в офисе.
На что она помолчала с полминутки и риторически спросила:
- У тебя - свой кабинет?
Объяснять человеку, который никогда не видел современного офиса, что такое кьюбикал, - мучительное занятие. В понимании моей бабушки есть одна единственная прописная истина – если ты мэнеджер, у тебя должен быть свой отдельный кабинет. Если у тебя нет кабинета, то ты -не мэнэджер, а так - свистулька!
***
Как бы ты долго не учился, но если твоя работа - в офисе, то начинать тебе свою карьеру в кьюбикале, сидя за компьютером изо дня в день ...
Если бы двадцать лет тому назад, моей бабушке показали наш офис как фрагмент из фантастического фильма про будущее, она бы ужаснулась.
Начался бы сюжет так: светит яркое осеннее солнце. Камера оператора летит над прериями на высоте птичьего полета вдоль дорожной асфальтовой жилы. Вдоль дороги тянутся разноцветные квадраты скошенных полей, посыпанные тугими рулонами стогов сена, которые похожи на тугие катушки с соломенными нитками. Где-то очень далеко, на самом краю горизонта, острыми зубцами очерчены горы. Пушистые облака зацепились за них и повисли, кидая на горные склоны серую тень. В этот момент хочется забыть про Каперника и поверить в то, что земля плоская как тарелка, по краям у нее – горы, а в центре – даунтаун, он торчит из земли тонкими, кристаллическими грифелями стеклянных небоскребов разной высоты. Камера несется к деловому центру, подлетает к стене одного из зеркальных зданий и замирает у самых его стен.
Сначала ничего не видно. Стеклянная стена отражает только небо и соседние здания. Но потом глаз привыкает и зеркальная поверхность становиться для него прозрачной. Этаж поделен перегородками на множество ячеек, а в них - человечки, которые застыли в сидячей позе, не отрывая глаз от мониторов. Тебе кажется, что они неживые. Камера медленно переходит на руки одного из них и показывает их крупным планом. Тонкие пальчики быстро бегают по клавиатуре. Вдруг пальцы замирают. Камера переходит на стену и показывает стрелки часов – время обеда. Человечки достают маленькие контейнеры и пластиковые ложки, и не отрывая глаз от экранов, носят съестные кусочки в рот ...
Моей бабушке лучше не видеть этого кино!
***
Колин - не замужем и у нее нет парня. Она очень редко покидает свой кьюбикал и еле приметна в офисе.
Я - совсем наоборот, та девушка, которую нельзя пропустить. Выше среднего роста. Всегда на высоких каблуках. Офисный костюмчик сидит на мне безупречно. Юбка подчеркивает тонкую талию и упругие бедра, а обтягивающие кофточки - закаченную спину и плечи. Я не могу похвастаться большим размером женских достоинств, но люди, видя мою статную осанку, могут приятно обманываться на этот счет. Я в совершенстве владею искусством «позерства» - могу принять самою выгодную позу для моей фигуры. В офисе стараюсь использовать любую возможность размять ноги, рассекаю по этажам энергичной и уверенной походкой с неизменной улыбкой на лице.
Колин - чуть ниже меня ростом. Не напрягает себя фасонной обувью. На работу приходит в кроссовках, а в офисе меняет их на разношенные черные мокасины. Никогда не носит юбок. Все ее брюки стандартно классического фасона, меняется только цвет – черный, коричневый, синий. Самый праздничный наряд, который я видела на ней – это ажурная, бежевая кофточка с глубоким у-образным вырезом. Иногда Колин подводит глаза, но при этом она выглядит испуганной и одновременно воинственной, похожей на африканского
бедуина, который нанес боевой раскрас себе на лицо перед охотой. Ее фигура – типичный «стаканчик с мороженым» - это когда широкие плечи с выдающимся размером груди водружены на узкий таз и тонкие ножки.
***
Как-то посреди недели в наших кьюбиках появился высокий брюнет. Он притягивал внимание своей исключительной внешностью - около сорока, стройный, с осанкой самовлюбленного балетного танцора. Он окинул взором наши ячейки, узнал Колин и присел на край ее рабочего стола. Я увидела его лицо. «Красавчик!» - подумала я про себя. «Разве такие работают в офисе на двадцать пятом этаже?» Помните старый фильм «Джен Эйр»? Главный герой – английский аристократ с хитрыми острыми глазками и глубокой ямочкой на подбородке. Я, конечно не замухрышка, но чуть было не захлопала глазками, как восхищенная Джен Эйр. Брюнет улыбнулся Колин, медленно растягивая губы, его ямочка на подбородке углубилась, а глаза сузились в узкую щелку и заискрились кошачьей хитростью. Колин смотрела на него снизу вверх широко раскрытыми голубыми глазами, излучая детскую искренность и преданность. Спустя пару минут брюнет, в завершение разговора, похлопал Колин дружески по плечу и пружинно приподнялся со стола. Он было собралась уходить, как вдруг наткнулся на меня взглядом. Брюнет подошел к моему месту и спросил: «Вы не хотите пойти на хоккей?» Я отстраненно пожала плечами. «Мы организовываем встречу с нашими подрядчиками. Сняли ложе. Присоединяйтесь!» Я не успела ничего ответить. Он выпорхнул прочь.
Это была дежурная, деловая встреча. Собирали подрядчиков в неделовой обстановке. Колин работала на этом проекте и искренне обрадовалась приглашению. Она подошла ко мне, и сверкая глазами, спросила: «Ты идешь?» Я никого из этой команды не знала и полагала, что мое присутствие там - просто ошибка высокого брюнета. Я снова пожала плечами и начала мямлить, что не интересуюсь хоккеем. Колин посмотрела на меня с тоскливым разочарованием. В конце рабочего дня она снова появилась в моем кьюбикале со словами: «Ты же придешь?» В итоге, я обреченно кивнула головой и вытянула из ее руки билет.
***
В арендованном ложе с балкончиком собрались люди. Они работали на одном проекте и как я полагала, любили хоккей. Из полумрака ложа открывался панорамный вид на ярко освещенное ледовое поле. Музыка гремела как на параде. Под куполом над центром поля к потолку были подвешены большие мониторы. Камера оператора блуждала по залу, снимала случайных людей и показывала их крупным планом на экранах. Люди, видя себя на мониторах реагировали по-разному: некоторые смущались, а кто-то наоборот, начинал паясничать. Я вдруг с тоской подумала, что нас, сидящих в VIP ложе, на экране, как всех остальных сидящих в зале, случайно не покажут.
Что я знаю о хоккеи? Ровно то, что это такая игра, когда добрый десяток мужчин гоняется по льду за резиновой шайбой величиной с маленькую котлету, при этом, чтоб сделать эту игру более скоростной игроки встают на коньки. Они тыкают на бегу в котлету тонкими палками, пытаясь загнать ее в ворота противника. Порой они нещадно размазывают друг друга о борт и даже дерутся. И это и понятно. Сколько должно быть скрытой, накопившейся энергии в этом сильном мужчине, облаченного в пластиковые доспехи, который бережно ведет крохотную, резиновую бляшку длинной палочкой, а кто-то вдруг пихает его в бок и отнимает ее?! Тут ни вмазать - просто грех!
Некоторые болельщики на нашем балкончике были в командных джерси, но в основном – просто в джинсах. Я переодеться не успела и пришла сразу с работы в офисном костюме. Когда мне наскучило смотреть на поле, я двинулась к столикам со съестным, наполнила свою тарелку и удобно пристроилась у стеночки. Как только я положила в рот внушительный кусок сочного ростбифа, дверь нашего ложа распахнулась, и на пороге появился высокий брюнет. Он обвел комнату взглядом и прямиком направился ко мне.
- Что это? – он ткнул пальцем в сторону моего мяса, и не дождавшись ответа, добавил, - Я тоже очень проголодался! Сейчас нагружу себе немного и вернусь. – он похлопал меня по плечу как старого приятеля и двинулся к столам.
Я, спешно жуя, смотрела вслед удаляющемуся брюнету. Он как и я был облачен в строгий костюм. Пиджак облегал лопатки с завидной точностью. Так сидит только очень дорогой костюм или пошитый на заказ у хорошего мастера. Как только Брент, так звали моего нового знакомого, открыл первый разнос с едой, к нему подошел мужчина, потом – еще один. Брент протянул им руку для приветствия и продолжил наполнять свою тарелку, когда на тарелке образовалась внушительная горка, он показал собеседникам на меня и они все дружно двинулись в моем направлении. Меня представили. Мужчины мельком кивнули в мою сторону и переключились на Брэнта. Через несколько минут меня стало угнетать мое положение молчаливо-жующей слушательницы. Всепоглощающая скука охватила меня до головокружения, я слышала их голоса, но не могла разобрать ни слова. Нестерпимо хотелось отойти, но я была не в силах сделать и шагу. Казалось, железные обручи сковали мои лодыжки, а тяжелая цепь волочиться по полу к ногам Брента. Люди перемещались по комнате вокруг нас, то и дело опрокидывая бутылочки с пивом, громко беседуя друг с другом, а я стояла посреди комнаты как каторжник, закованный в тяжелые кандалы ...
- Вина? – заботливо поинтересовался Брент.
Я радостно кивнула головой. У меня в руке появился фужер с рубиновым напитком. Я поднесла его к губам, отхлебнула небольшой глоток и от разочарования непроизвольно приподняла плечи. Нёбо свело аскомой, а язык стал сухим и шершавым. Вино оказалось очень плохеньким. Я смотрела перед собой глазами обманутого ребенка. Брент тем временем внимательно слушал излияния все тех же мужчин, и когда один из них, войдя в азарт беседы, опрокинул тарелочку с жареной курицей на своего приятеля и извиняясь, тер его джерси салфеткой, Брент еле шевеля губами спросил меня: «Может белого вина принести?» С этими словами он понимающе скосил глаза на мой бокал. Я с благодарностью кивнула. Белое вино оказалось совсем неплохим, но слишком холодным. В ложе сквозило. Моя кожа покрылась ершистыми мурашками и я задрожала мелкой дрожью. В первом же перерыве я благополучно выскользнула из ложа.
После этого вечера потянулась череда стандартных встреч. Кофе – в обед, ужин - по пятницам, пикник с друзьями – на выходные ... Брэнт и я появлялись тут и там вместе. Мы удивительно подходили друг другу, похожие на идеальную парочка с обложки элитного журнала – успешные, спортивные и очаровательные. Незаметно для меня пролетело полгода. Мне эта жизнь нравилась. Всегда есть куда пойти и с кем.
***
Это был один из тех дней, когда утром с неба падают лохматые снежинки и за час покрывают всю землю сплошной пушистой периной, а после обеда из-за тучки появляется яркое солнце, и через пару часов снег на дорогах таит, и только на обочинах, и в тени домов остаются кривые сугробные скульптуры .
Я парковала машину у бабушкиного кондо, не увидев из-за снега края бордюра, я наехала на цементную шпалу. Бампер истошно заскрежетал. «Черт!» - громко выругалась я. Дверь одного из кондо отворилась и на пороге появилась бабушка, она тревожно смотрела в мою сторону. Я открыла дверь машины, перенесла ноги, облаченные в сапоги на шпильках, на мокрый асфальт, резко поднялась и помахала ей рукой. Она растаяла в обожающей улыбке.
Перепрыгнув через снежные бугры, я приблизилась к ней, нагнулась к ее щеке и нежно поцеловала.
- Здравствуй, моя милая!
- Как хорошо, что ты заехала! Я кашку с тыквой запекла…
Мы зашли внутрь. Я разулась, и, не снимая куртки, примостилась на высокий стул у стойки.
- Бабушка! – призывно выдохнула я.
Она мельком взглянула на меня, продолжая чадить на плите. Она приподняла полотенце с чугунной кастрюльки, открыла крышку и положила на тарелку рассыпчатой крупы, которая источала сладкий аромат.
- Иди мой руки и сними курточку. – попросила она ласково и поставила передо мной тарелку.
- Бабушка! – я жалобно заскулила. – Бабушка, Брэнт жениться на Колин!
Бабушка заглянула мне в глаза и вздохнула.
- Надо покушать, – она положила рядом с тарелкой мою любимую деревянную ложку.
Я смахнула со щеки набежавшую слезинку, прихватила ложку и копнула ею кашу.
- Колин кружила возле него как пчела, – начала я свое излияние, тупо глядя в тарелку. - Восхищенно заглядывала ему в глаза, хохотала во весь голос на его шутки ... Я никогда не придавала этому значения, смотрела на нее как на надоедливую муху. И стоило мне было уехать на пару месяцев на учебу ... Он сделал ей предложение! Бабушка ты бы видела какой безобразно-огромный бриллиант он ей купил!?
- Значит любит ее, – парировала бабушка.
- Ее? – мои глаза округлились от удивления. – Бабушка! Посмотри на нее и на меня! – я показательно провела растопыренной ладонью вдоль своего тела.
- Колин в отличии от тебя очень хочет детей. – бабушка вкрадчиво опустила глаза. - Ты сама мне рассказывала, как она на обеде рассматривает фотографии милых детишек в интернете.
- Я тоже хочу детей! – выпалила я и добавила после паузы, - Но, не сразу ... Сначала пожить для себя с годик другой, поехать на острова.
- Сколько можно жить для себя? Можно подумать ты на островах не бывала!
- Бабуля! Ты говоришь устами православной церкви: «Плодитесь и размножайтесь, дети мои!» Церковь видит только одну цель в браке – нарожать детей. - я обреченно придвинула к себе тарелку и обильно полила кашу медом.
***
Мы припарковались к третьему по счету ночному клубу за ночь. На входе, закаченный верзила поманил нас пальцем и проставил размытые печати каждому на запястье. Я прямиком нырнула в туалет. Розовая маечка, покрытая блестящими чешуйками липла к спине от пота. «Как можно так танцевать?» Слегка освежив макияж, я вышла в зал. Девчонки сидели за круглым столиком недалеко от эстрады. Я плюхнулась на бархатный диванчик и облокотилась на стол:
- Ой! Снова стол липкий! - я с пренебрежением оторвала локти от стола.
- Что будем заказывать? – рядом со мной выросла фигура грудастой официантки в облегающем кожаном комбинезоне.
- Текилы! – заорали девчонки. - Семь стопочек золотой!
Я с ужасом подумала о грязной посуде: « Если у них столы липкие, то какие будут стаканы!»
- Шесть стопочек. А мне, - бутылку Короны, пожалуйста.
Я почувствовала как в сумочке задребезжал телефон. Достала и приложила к уху.
- Ты где? – раздался слабый бабушкин голос. – Родители тебя потеряли. Дома тебя нет. Никого не предупредила ...
- Бабуля, можно я скажу, что я - у тебя?
- Я уже сказала ...со свечами в ванной... условие – через сорок минут - дома.
Я сунула под бутылку деньги и вышла из клуба. Свежий воздух пробежался холодком по влажному телу.
- Такси! – я махнула в сторону вереницы машин.
***
Веки задрожали от яркого утреннего света. Я перевернлась на живот, пытаясь скрыться от слепящего солнечного прожектора, но сон уже убежал. До меня донеслись звуки из кухни.
После вчерашних походов по ночным клубам тело знобило, а в голове поселилось чугунное ядро величиной со страусиное яйцо. При каждом моем движении неведомое ядро давило и распирало внутренности черепа. Спускаясь по лестнице вниз, я старалась идти ровно и медленно, неся «ядро» бережно будто сырое яйцо в ложечке.
Бабушка жарила оладушки. На столе стоял творог со сметаной, сливочное масло и варенье из черной смородины. Она сняла парочку горячих оладушек со сковороды и положила мне на тарелку, затем черпнула варенья из вазочки и полила на оладьи. Иссиня-черная жижа пропиталась в оладушки, а ягодки блестящими пуговками красовались на поверхности. Я отрезала краем вилки внушительный кусок оладья и положила в рот.
- Прожигаешь жизнь! – горько провозгласила бабушка.
Я не могла ответить с полным ртом. Только посмотрела на нее в ответ удивленными глазами.
- Прожигаешь жизнь! – снова повторила она трагически. – Ради чего надо было так долго и упорно учиться? Чтоб разбрасывать потом заработанные деньги и молодое здоровье по кафе и ресторанам!? – бабушка обреченно уронила руки на колени.
- Я не так много ... – начала я в полголоса.
- Ты напоминаешь мне твою тетку. Красивая была, энергичная. Мужчины возле нее так и вились. Перебирала их что фрукты на базаре – то не очень высок, то не очень красив! И в итоге раскидала свою красоту и годы по сторонам как зерна в песок, и к сорока годам – ни семьи, ни детей.
- Бабушка! – я с мольбой посмотрела на нее.
Я громко вдохнула воздуха и порывисто выдохнула. Бабушка развернулась и глянула на меня с тревогой.
- Мне так больно дышать! - я страдальчески приложила руку к груди и заморгала щенячими глазами.
Бабушка с сочувствием подалась ко мне.
- Бабулечка! - взмолилась я. - Когда я вдыхаю воздух, боль отдается у меня в голове ... где не ужились мартини и пиво.
Бабушка улыбнулась и шлепнула меня по макушке.
***
Спустя несколько дней зазвонил телефон. Бабушка попросила свозить ее пса к ветеринару, он не вставал на задние лапки.
Бабушкин знакомый врач был в отпуске, и мы поехали в ближайшую ветеринарную клинику. Прошли в здание через стеклянную дверь. Мишка – чернявый, лохматый пес неизвестной породы, лежал у бабушки на руках и озирался на мир испуганными глазками. Бабушка старалась выглядеть мужественной и сильной – не спускала любимца с рук, отвечала на вопросы для Мишкиной анкеты быстро и четко.
А когда нас завели в маленькую серую комнатку с металлическим столиком посередине и попросили положить на стол Мишку бабушка сразу обмякла. Присела в углу на раскладную стул и затихла.
Было ясно - она не в силах стоять на ногах от волнения и не сможет произнести больше ни слова. Я заняла ее позицию у столика рядом с Мишкой. Он лежал на боку, его задние лапки вжались к животику и казались гораздо короче, чем обычно. На стенах висели рисованные плакаты. На одном из них была изображена собака вид сбоку. В районе брюшной полости был сделан плоский надрез так, что можно было видеть ее внутренние органы и симптомы болезни. Плакат навеял на меня тоскливые чувства. Я с замирание в сердце представила, что будет, если доктор вынесет страшный приговор - «паралич». Я в испуге посмотрела на бабушку, а потом - на дверь. Мишка почуял всеобщий страх, лежа на боку, подгреб передними лапками по скользкому столу к моей руке, достигнув ее, призывно потыкал в нее носом, и как только я приподняла ее, он спрятал мордочку под ладонь и замер. У меня защипало в носу, я порывисто шмыгнула. В это время на пороге появился молодой человек, поздоровался и легкой походкой подошел к столу. Стоя с опущенной вниз головой и не отрывая глаз от Мишкиного лохматого бока, я рассказала доктору нашу историю. Бабушка сидела тихо, не шелохнувшись.
- Ну, что ты, дружище? – сочувственно произнес доктор мягким голосом, обращаясь к Мишке. С этими словами он опустил кисти рук на его кудлатую шкурку, и осторожно перебирая пальцами, прощупывал каждый отрезок собачьего тела. Я смотрела за движением его рук, погружаясь в задумчивую туманность ... Неожиданно я почувствовала легкое головокружение и теплое жжение на затылке.
Доктор закончил обследование Мишкиного тела, сгреб его со стола и поставил на пол. Мишка сделал пару шагов в полуприседе, затем выпрямился и забежал за стул, на котором сидела бабушка.
- Он может ходить! – вырвалось у меня. Стоя на всех четырех лапах, Мишка испуганно выглядывал из-за укрепления.
– Что вы сделали, доктор? – я восхищенно перевела взгляд на молодого человека.
- Да, ровным счетом ничего ... – засмущался доктор. – Просто помассировал ему задние конечности ... Вероятно утром мышцу слегка прихватило, было больно и Мишка побоялся встать.
Мы вышли на улицу и остановились у машины. Бабушка держала Мишку на руках, гладила его мордочку и корила: «Напугал меня, дурачок! Я уже думала, что тебя парализовало!» Я отрешенно стояла с ними рядом и думала: «Мишка здорово струхнул и вряд ли угодит сюда снова. Как же я смогу увидеть этого доктора!?» Я в замешательстве смотрела на дверь клиники. Чувство неминуемой, страшной потери охватило меня. В легких стало пусто и сухо. Вдруг дверь клиники приоткрылась и на пороге появился доктор, он огляделся по сторонам, и заметив нас, зашагал в нашу сторону.
- Вы забыли ключи от машины! - он протянул мне ключи, держа их в полураскрытой ладони. Я, увидев его руку так близко ко мне, одержимая желанием коснуться ее, накрыла полной кистью его пальцы. Его рука показалась удивительно правильной - ни холодная и ни горячая, кожа слегка сухая, но очень приятная. Я посмотрела ему в глаза и внезапная мысль осенила меня: «Я хочу иметь детей с этим человеком!»
Он, видя мое замешательство, взял свободной рукой мою кисть и вложил мне в ладошку ключи.
- Позвоните мне, пожалуйста, завтра, - он извлек из нагрудного кармана визитку и протянул мне. – Хотелось бы знать как Мишка себя чувствует.
Бабушка погрузилась в машину. Она села рядом со мной на переднее сиденье с Мишкой на коленях и по второму или третьему разу рассказывала мне утреннюю историю про Мишкин «паралич».
Я не различала слов, но знала о чем она говорит. Я крутила руль, внимательно следя за дорогой, но меня в машине не было. Моя душа парила над землей, пытаясь улететь в завтрашний день. Я мечтательно просчитывала лучшее время для звонка, встречи ... Думая только обо одном – как можно скорее коснуться его руки!
***
Спасибо тебе, Колин! Спасибо, что ты забрала у меня то, что мне не принадлежит! Спасибо за то, что я чувствую сейчас – полет над землей!