Григорий Минасянц
(Ванкувер)
Занесённое ветром.
...если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет,
то останется одно; а если умрет, то принесет
много плода.
(Иоан.12:24)
В одном лесу жило много-много разных деревьев. Одни были высокие-высокие, с листьями, как лапки огромной лягушки. Другие были толстые, толстые, они очень любили широко раскинуть свою крону. Так, что в ней могло укрыться множество птиц небесных. Листья у этих деревьев были похожи на гряду стоящих бок о бок холмов. Деревья эти, за их твёрдость, называли Дубами. Росли в том лесу также высокие и стройные Берёзы. Эти очень гордились своей, как у некоторых коров, белой с чёрными пятнами корой. Много было и других деревьев в том лесу, всех не перечесть.
Деревья разных видов любили покрасоваться друг перед другом. Одни больше, другие меньше, но в итоге каждый доказывал, что именно их род и вид превосходит все остальные по самым важным качествам. А если в чём и уступает, то это и не минус вовсе, а плюс. Клёны, например, утверждали, что самое главное в жизни – это рост и размер листа, Дубы, – что вес и непоколебимость. Бамбуки вопили, что самое главное стройность, гладкость, гибкость и изворотливость, и т.п. Была там также одна категория деревьев, которая даже несколько обособляла себя от всех остальных, считая себя некой такой элитой. Принципиальное их отличие состояло в том, что деревья эти умели приносить съедобные плоды. О-о-о, как они гордились этим, как будто в том, что почти каждую осень на них появлялось множество красочных плодов, была именно их заслуга.
Разразился как-то в тех краях сильный-сильный ветер. Он был настолько сильный, что сумел донести до нашего леса семечко, сорванное с дерева, растущего в отдалённом лесу. Настолько отдалённого, что из нашего леса его никак не видать было. Когда ветер стих, семечко это, покружив немного в воздухе, упало в землю. Земля эта оказалась достаточно плодородной, и, спустя некоторое время, семечко пустило корни, а затем из земли показался и стебелёк. Пока деревце это было совсем маленькое, на него никто особого внимания не обращал, но когда оно немного вытянулось, к нему начали присматриваться аборигены нашего леса. Они начали замечать, что новорождённое (по крайней мере, недавно рождённое) деревце не такое, как все. Да, да, несмотря на то, что в нашем лесу росли деревья самых разных видов, это деревце было каким-то особенным. Дело в том, что в отличие от коренных обитателей нашего леса, оно не имело листьев. Хотите, верьте, хотите – нет, но все деревья нашего леса, несмотря на всё их многообразие, с возрастом обрастали листвой, а у подрастающего пришельца её не было. Вместо листьев на нём торчали иголки. Пока дерево было совсем маленькое, многие просто умилялись, смотря на это чудо. Но затем над ним начали посмеиваться, а когда оно совсем подросло, над ним начали откровенно издеваться.
– Ха-ха-ха, – хохотали Берёзки, тыкая в него ветками,– посмотрите на это убожество. Да ведь в его листья нитку можно продеть и ковёр соткать!
– А может ты не настоящее дерево?– Глумились липы,– ты, наверное, подделка? Кто твои родители?
– Да нет, это его острый ум наружу лезет,– съехидничали столетние дубы.
И только плакучая ива стояла вдалеке и плакала, плакала, плакала... Молчала и плакала.
Деревце же наше не знало, куда бежать. Да и куда оно могло убежать, оно ведь дерево? Оно растёт там, где его посадили, и сдвинуться с места выше его власти. Самое обидное было в том, что оно никак не могло понять, почему с ним всё не так, как надо. Ведь должно быть так, как у всех, не так ли? Почему у всех есть листья, а у него нет? Почему все растут вверх, борясь друг с другом за солнечный свет, а оно растёт более вширь, чем вверх? Ведь при этом ему приходится довольствоваться лишь кусочками солнечных лучей, которым удаётся просочиться сквозь тесно переплетённые кроны соседей-гигантов. И самое главное «почему»: «Почему оно ОДНО такое?» Эх, если бы оно только знало, что по другую сторону холмов, окружающих лес, в котором оно поселилось, растут ветка об ветку такие же «неправильные» как оно, деревья. Хотя, даже если бы и услышало оно о них, то всё равно не успокоилось бы до тех пор, пока не воссоединилось бы со своими братьями.
Вот в такой печальной обстановке и проходила его юность. Прошла весна, настало лето... насмешки не прекращались. Все деревья как бы совсем забыли обо всех своих различиях и внутренних передрягах, о том, как они со смолой на стволе спорили друг с другом, кто из них больше. Теперь они были объединены общей национальной идеей: «Чем больше лист, тем больше поглощённого света!» Теперь даже Дикие Вишни со своими маленькими листьями особо не страдали, так как перед ними всегда стоял образ того, по сравнению с которым они обладали огромным богатством. «Ели ели еле-еле, - кричали они, тыкая веточками в сторону чужеродного дерева». С тех пор незваного гостя нашего леса начали называть елью.
Но вот настала осень. В эту пору все деревья нашего леса меняли цвета своих листьев. Вернее, не деревья меняли цвета, а цвета сами собой менялись. Если бы вы только видели, в какие разные цвета переодевались наша деревья! Там были и жёлтые, и красные, и оранжевые, и коричневые и многие-многие другие цвета и оттенки. Годом раньше все деревья начали бы спорить, какой цвет самый правильный, но в этом году всё было не так. Все деревья пялились на ель, потому что она как была зелёной, так и оставалась.
Шли дни. Деревья, издревле постоянно прописанные в данном лесу, продолжали внимательно следить за елью. Их собственные листья становились всё суше и суше, а ель как стояла зелёной и сочной, так и продолжала стоять. Деревья начали понемногу раздражаться.
– Ты что, лучше всех что ли?– Гневались они.– Почему все меняют цвет листьев, а затем сбрасывают их, а ты свои бестолковые иголки нет?
Действительно, когда осень перешла в свою завершающую стадию, листья стали отрываться от деревьев, обнажая наготу последних, и слоями ложиться на землю. А ель как стояла одетая в свои зелёные иголки, так и продолжала стоять.
– Нет, не лучше,– скромно отвечала она,– но весь год вы меня убеждали, что я хуже всех.
– Ты ещё смеешь что-либо говорить?– разразились яростью молодые Дубы, и набросились на бедную ёлку. Они вначале оголили её, оторвав все её иголки, а затем разорвали всё деревце на множество маленьких кусочков и разбросали их по всему лесу. Наиболее просвещённые и предусмотрительные позаботились также и о том, чтобы полностью вырвать из земли корни, дабы оно потом вдруг опять не проросло. Довольные собой, деревья с уверенностью готовы были встретить зиму. Вскоре снег покрыл весь лес, по которому были раскиданы разломанные веточки невесть откуда появившейся в их лесу ели. А на веточках много-много шишечек. А в каждой шишечке много-много семян
Плоская сказка
Был самый обычный летний день. Треугольник по привычке вышел на утреннюю прогулку по плоскости. Как обычно, выйдя из дома, повернул направо, прошёл по дорожке, оставив позади изогнутый забор и круглые столбы. Пройдя ещё немного, Треугольник встретился с Квадратом. Но с каким-то странным Квадратом. Треугольник, не заметив у Квадрата ни рта, ни глаз, ни ушей, сначала предположил, что Квадрат просто стоит к нему спиной. Но, обойдя его со всех сторон, и ничего не обнаружив, был несколько озадачен. «Мутант!?– вдруг осенило Треугольника». «Бедненький, как же его угораздило?– после некоторой паузы продолжил Треугольник свою мысль.»
– Ты кто?– на всякий случай поинтересовался Треугольник.
– Куб,– неожиданно для Треугольника прозвучал ответ.
Треугольник не на шутку испугался: «Как же он разговаривает, ведь ни один отрезок его тела не дрогнул? Как он умудряется разговаривать, не имея рта и слышать, не имея ушей?». Но что ещё более испугало Треугольника, так это то, что слова собеседника проникали внутрь Треугольника как бы напрямую, минуя его уши.
– Ты хотел сказать: «Квадрат»?– несмотря на страх, уточнил Треугольник.
– Нет, я хотел сказать именно куб.
Опять голос проник в Треугольник тем же неведомым путём, что и в первый раз.
– Но кубов не бывает,– возмутился Треугольник,– я же вижу, что ты квадрат.
– Если ты видишь, что я квадрат, это не означает, что я и есть квадрат,– ответил Куб.– Я есть не только то, что ты видишь, но также и то, что ты не видишь и не можешь видеть.
– Так не бывает,– не сдавался Треугольник.
– Бывает. Манную кашу, которую ты съел на завтрак, ты тоже не видишь, однако это же не означает, что её нет,– заметил Куб.
– Откуда ты знаешь, что я ел на завтрак?– удивился Треугольник, и испугался ещё больше.
– Вижу,– ответил Куб.
– Видишь? Каким образом?
– Сверху очень хорошо видно, что у тебя внутри,– спокойно ответил Куб.– Сверху всё видно: и что ты ел, и что ты пил, и многое-многое другое.
– Сверху?– переспросил Треугольник.– А что такое сверху? Слева-справа знаю. Вперёд-назад тоже знаю. А сверху это где?
– Мне трудно будет тебе объяснить. Чтобы понять, тебе надо преодолеть своё плоское мышление. Двумя домами дальше по дороге, на которой ты стоишь,– продолжал Куб,– живёт математик Сектор. Попробуй спросить у него. Он нарисует тебе, как это может быть, а также опишет при помощи математических формул.
– А что математик Сектор ел на завтрак, ты тоже знаешь?– спросил Треугольник.
– Знаю,– улыбнувшись, ответил Куб.
Странно, но Треугольнику показалось, что он увидел, как Куб улыбнулся, хотя ни один отрезок тела Куба опять-таки не шелохнулся.
– Странно,– повторил вслух Треугольник и пошёл вдоль дороги к Сектору, даже забыв попрощаться с Кубом.
Треугольник очень надеялся, что Сектор сможет ему объяснить, что же всё-таки с ним произошло. Вспомнив, что забыл попрощаться, Треугольник обернулся, но Куб-Квадрат куда-то исчез. «Наверное, вверх полетел»– подумал Треугольник и улыбнулся.