Константин Смоленцев
(Оттава)
Роман о деловой жизни и не только
(продолжение)
Санкт-Петербург встретил сильным порывистым холодным ветром и дождем. Николай поежился. Организм, уже привыкший к московскому изнурительному зною, был не готов принять резкую смену погоды.
Изголодавшийся по беседам с интеллигентными людьми таксист — бывший преподаватель техникума (по откровенному его признанию) — всю дорогу до отеля рассказывал, как буквально за считаные часы до форума были завершены ремонты центральных дорог и фасадов зданий.
— Только фасадов? — задал уточняющий вопрос Николай.
— Только. Даже торцевые стены не покрасили, сами увидите. Показуха. Или разворовали деньги? Эх, Рассея, Рассея — неисправимая потемкинская деревня! — сокрушенно качал головой потомственный питерец.
— А погода у нас быстро меняется, — успокоил он напоследок, — завтра уже не будете знать, куда спрятаться от жары.
— Ваше впечатление о форуме? — оптимистично-решительный вид энергичной молодой репортерши из съемочной группы федерального телеканала априори предполагал хвалебно-восхищенный ответ.
Николай повернулся к камере:
— В целом Балтийский международный экономический форум меня не впечатлил.
Репортерша растерялась, не ожидая такого ответа:
— А сегодняшний Мировой зерновой конгресс, проводимый в рамках форума?
— Безусловно, полезное мероприятие. Правда, больше политическое, чем экономическое. К моему персональному сожалению. Поясню. Как вы знаете, первым выступающим был президент России. Причем, несмотря на занятость, он присутствовал в зале на протяжении всего пленарного заседания. Молодец! Чего не скажешь о некоторых руководителях органов власти и государственных бизнес-структур. И речи их очень напоминали отчеты на съездах КПСС, и быстрые исчезновения со сцены «по-английски», не дожидаясь окончания обсуждений на панелях, заставляли россиян, находящихся в зале, краснеть «за Родину» перед иностранцами.
Тележурналистка растерянно смотрела по сторонам.
— Все, спасибо, — торопливо произнесла она и показала оператору, чтобы он выключил камеру.
— Когда можно будет увидеть себя в эфире? — поинтересовался Николай у быстро отходящей от него съемочной группы.
— Мм… не знаю… не я решаю, — не глядя на него, ответила репортерша, выбирая из делегатов новую «правильную» кандидатуру для интервью.
«Больше чем уверен, что никогда», — подумал Николай.
«Здравствуйте... Тысячу раз прошу прощения! Но позвольте впервые в жизни сделать комплимент мужчине... Я не могу удержаться… У ВАС ПОТРЯСАЮЩИЕ ГЛАЗА!..»
Николай повертел в руках записку — ровный аккуратный женский почерк, поднес бумагу к лицу — легкий запах духов заставил глубоко вдохнуть будоражащий фантазию аромат, смешанный с легким балтийским бризом, и от этого еще более возбуждающий. Он обернулся. На вечернем приеме в резиденции губернатора Санкт-Петербурга по случаю завершения Балтийского международного экономического форума было несколько сотен держащих бокалы, знакомящихся, веселящихся, озабоченных и абсолютно равнодушных ко всему происходящему чиновников, придворных проходимцев, деловых людей и просто непонятно «как» и «зачем» оказавшихся здесь мужчин и женщин. «Кто положил под его бокал с вином эту записку, пока он смотрел фейерверк, запускаемый с баржи, отошедшей от причала резиденции на середину Невы? Гадать бессмысленно, потому что угадать не-воз-мож-но. Либо загадка останется навсегда загадкой, либо должна проясниться в ближайшее время», — решил он. Кубанский казачий хор, привезенный губернатором Краснодарского края в качестве подарка на форум, задорно затянул «Прощание славянки». Изрядно накаченные спиртным и разморенные под летним солнцем делегаты потянулись к сцене. Николай взял бокал и тоже решил подойти поближе, чтобы лучше разглядеть яркие красивые казачьи народные костюмы артистов.
Песня «Распрягайте, хлопцы, коней» на украинском языке не оставила равнодушным никого. Стоящие у сцены представители Краснодарского края стали сбрасывать с себя пиджаки и под зычные призывы «Любо, братцы, любо!» пустились в пляс. Красивый женский голос позади Николая негромко подпевал хору. Николай оглянулся. Рыжеволосая симпатичная молодая женщина, с несколько большеватым носом, впрочем, совсем ее не портящим, смотрела на него огромными серо-зелеными глазами. И запах свежести точно такой же!
— Вы хорошо поете, — произнес Николай.
— Кира, — протягивая руку, представилась девушка. — Мое первое высшее — семинария, регент хора.
— Николай Константинович, — осторожно сжимая ее ладонь, представился Николай.
— Я знаю, вас представляли на панели по формированию инвестиционной привлекательности. Я сидела в первом ряду, но вы не обратили на меня никакого внимания. И не стоит ничего придумывать и извиняться, участников в зале было много, поэтому немудрено не заметить какую-то ничем не примечательную девушку, — тут же, словно пытаясь оправдаться или оправдать Николая, сказала она.
— Вы правы. И в том, что не заставили меня ничего придумывать, и в том, что со сцены зал видится по-иному. Не правы только в излишне критичной оценке самой себя.
— Да, с высоты все видится по-другому… — не мигая и глядя прямо ему в глаза, произнесла девушка.
— Это вы мне написали записку? — неожиданно даже для самого себя спросил Николай.
— Да, — спокойно, будто ожидая этого вопроса, ответила Кира.
— Спасибо на добром слове. Я даже немного растерялся.
— Вы сейчас слегка покраснели. Редкий мужчина в вашем возрасте еще способен краснеть. Поверьте, от чистого сердца... Ах да... С успешным выступлением!
— Благодарю, — Николай встал рядом с Кирой.
— Как у вас настроение? Я все никак вашу картинку доделать в воображении не могу, так что у меня сумбурное… . — Вы дорисуйте. А я честно отвечу. Эксперимент в таком случае будет «чистым».
— Надеюсь, у меня хватит времени дорисовать…
— А я, знаете ли, очень люблю пение церковного хора. Обычно начинаю рабочий день под запись хора, настраивает на нужный лад. Благо, посчастливилось приобрести диски православных хоров разных стран и городов. Волею случая не так давно удалось побывать на рождественском концерте хора Сретенского монастыря. Впечатлило!
— Как необычно! — Кира, не отрываясь, смотрела на Николая. — К сожалению, любовью к церковным песнопениям похвастаться не могу... Может, раньше — да, сейчас — нет, — лицо девушки погрустнело. — Но искренне рада за вас! Хорошо поют, но громко, правда? — продолжила она, вопросительно приподняв одну бровь. — C кем вы сейчас разговаривали, если не секрет? По виду вроде бы «наш» и «не наш» одновременно.
— Мой старый добрый знакомый по кооперативной эпохе — бывший соотечественник. Доктор наук, очень талантливый математик. Сейчас гражданин Германии, бизнес делает в Южной Африке, благотворительностью занимается в России.
— Как много «бывших» наших ученых и бизнесменов переживают за Россию, думают о ней, помогают, кто чем может. И как много наших «сегодняшних» чиновников, которых можно застать только на приветственных обедах да ужинах, как этот, например, как его… который свою речь по бумажке читал. Так кто же наш «бывший», а кто «сегодняшний»?
— Это вопрос или утверждение?
— Это констатация реальности… Вы ведь тоже, скорее всего, из научной среды вышли?
— Есть такой момент в биографии, — улыбнулся Николай.
— Значит, вы думающий человек. И тоже уедете из этой страны? Впрочем, можете не отвечать. Рано или поздно любой нормальный человек начинает понимать, что «ура-патриотизм» является инструментом манипулирования толпой, не более того. Грустно…
Свежий, наполненный влагой Балтики и Невы ветер мгновенно остудил дневную петербуржскую духоту.
— Прохладно? — Николай взглянул на легкое воздушное платье девушки.
— Слегка. Угостите меня шампанским, — неожиданно попросила Кира и слегка вздрогнула. — Думаете, легко мне было заговорить с вами?
Он снял пиджак, накинул ей на плечи:
— Перемещайтесь вон туда, — Николай показал рукой в сторону отдельно стоящей среди деревьев беседки, окруженной газовыми горелками. — Я возьму шампанское и присоединюсь к вам. Из беседки открывался красивейший вид на Неву и Зимний дворец.
— Как красиво! — Кира заворожено смотрела на воду. — Ах да… спасибо за пиджак, я действительно что-то озябла… Лето на дворе, а я… такая мерзлячка… Хорошо, что весь народ стянулся к сцене, мы можем и музыку слушать, и спокойно беседовать. Правда? — девушка на несколько секунд задумчиво замолчала и продолжила негромко, с паузами, не глядя на Николая, — Я была молодой, когда в меня влюбился батюшка прихода, где я пела в хоре. У него была жена и двое детей в другом городе, но… он… В общем, он оставил семью. И ему пришлось оставить приход — такие в церкви правила. У нас родился сынишка. Сергей, мужа звали Сергей, связался с бандитами, основал фонд поддержки заключенных… Он был юрист по первому образованию… Шальные деньги портят даже бывших священников. А денег у бандитов было много. Можно еще бокал шампанского? Как-то я быстро выпила… Так вот, — продолжила она, когда Николай принес шампанское. — Баксы, «капуста» — так он называл рубли, дорогие тачки, кабаки, девочки. Не он принес светлое божественное в жизнь заблудших овец, а они отворили темные стороны его души… Связался с театральной актрисой, не помню фамилии, я заставила себя вычеркнуть ее из памяти. Она, кстати, в тот момент тоже была замужем. Губы у нее полнее моих. У меня, говорят, красивые, но слегка узковатые, не в модном выпирающем мейнстриме. Талия чуть тоньше моей… Грудь немного больше… Да и талант артистический. Я специально на ее спектакль ходила, внимательно соперницу изучила. Голубки и не скрывались сильно… Набрали в итоге они денег у своих и моих друзей и сбежали в Америку. Поехали якобы в туристическое любовное путешествие в Сан-Франциско и не вернулись… Он из России по чужим документам выехал — знакомого священника, который уже успел перебраться в США, по своим ему американское посольство визы не давало, подозревало, что останется. По слухам, у них там двое детей родились. Она сувенирный магазин открыла, на питерском фарфоре специализировалась. Знаю от общих знакомых, что какое-то время они жили на Гавайях, затем снова вернулись в Сан-Франциско… Потом вроде бы разошлись, ушел он к очередной пассии. А сейчас… Даже не ведаю, чем он сейчас занимается… Вот такая грустная история любви и разлуки… С тех пор я пою иногда в церковных хорах, но не часто и без прежнего желания, — Кира сморщила носик и тяжело вздохнула. — Зачем я вам все это рассказала? Вы деловой человек, уставший после форума, вам сейчас тусоваться надо, визитки раздавать, контакты устанавливать, интервью опять же, в лучах славы купаться, а не слушать душещипательные истории незнакомой плаксивой женщины. Все понимаю… а сижу и пускаю слезы на ваш пиджак, как последняя дура. И почему свою жизнь вдруг вам выложила? Сама не понимаю… — Кира шмыгнула носом и вытерла салфеткой влажные глаза. — Жарко стало мне, спасибо за внимание, возьмите пиджак, а то я и вправду его слезами залью, ни одна химчистка не восстановит, — девушка попыталась улыбнуться, сняла и передала Николаю пиджак.
— Еще шампанского?
— Пожалуй… И вы не против, если я закурю? — она достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку.
— Курите.
— Мне почему-то кажется, что вы не любите, когда женщины курят.
— Не люблю, не буду кривить душой.
— Тогда не буду, — Кира все положила обратно. — Погуляем по набережной?
— Отличная идея, — Николай посмотрел на горелки. — Еще чуть-чуть, и я задымлюсь, жарковато здесь, однако.
— Только тогда мне снова придется просить у вас пиджак, — девушка повеселела. — Вот и повод появился, а то уж очень он мне приглянулся, уютный такой и пахнет вами.
— Вы всегда говорите что думаете?
— Стараюсь. Так живется легче, — она доверчиво взяла Николая под руку, словно доброго знакомого, и они стали не спеша прогуливаться по небольшой набережной резиденции.
— Сто метров вперед и столько же назад… Кажется, я сильно пьяна, голова кружится… Так что картинку про вас сегодня уже не дорисую… Ах да… Раз уж я вас бессовестно вырвала из деловой тусовки, то пригласите меня попить где-нибудь кофе. К тому же здесь уже делать нечего, все, по-моему, еще пьянее, чем я. Знаете, я остановилась у подруги. Квартирка у нее маленькая, на окраине, и кофе в наличии только растворимый, так что… Вы в какой гостинице остановились? Не в «Европе» случайно?
— Угадали.
— Угадала… Когда я вас увидела, мне показалось, что знала вас уже давно… возможно, в прошлой жизни… Очень хорошо знала… Вам женщины не говорили еще, что были знакомы с вами в прошлой жизни?
— Говорили.
— Та-ак! Значит, вы были ловеласом и губителем женских душ?! — Кира остановилась, немного отстранилась от Николая, слегка прищурилась и посмотрела на него. — Да. Без сомнения. Скорее всего, это было именно так. Эффектный сорвиголова в белой рубашке, высоких черных сапогах, с серьгой в ухе, с кортиком и со шпагой! Как же слабое женское сердце могло отказать такому мачо?! — и она еще крепче взяла его под руку, прижалась плечом. — О чем я говорила? Ах да… про кофе. В «Европе» кофе хороший, я точно знаю. Только не в кафе, а в вашем номере, не хочу сегодня вас ни с кем делить. Не откажете мне и в этой жизни? — девушка просительно смотрела на Николая, крепко сжав его ладонь в своих.
Красивый грудной, слегка хрипловатый женский голос, поющий восточную песню на английском языке, разбудил Николая. Висящее на стене зеркало отражало сквозь приоткрытую дверь в ванную комнату виднеющиеся из пены женские колени.
Николай потянулся, растер руками лицо, сделал несколько упражнений «на просыпание организма» — как он это называл, прогоняя сон и похмелье, встал с кровати и открыл окно. Влажный теплый воздух мгновенно заполнил комнату. Узкая питерская улочка под окнами была так плотно заставлена машинами, что двум встречным автомобилям едва удавалось разъехаться. Буквально в нескольких десятках метров шумел Невский проспект. С летней террасы отеля раздавались голоса, и даже до четвертого этажа добирался сигаретный дым. Николай взглянул на часы: почти одиннадцать! Однако!
— Ты проснулся? Наконец-то! Засоня! Иди же ко мне! — волнистые рыжие длинные волосы Киры в белой пене выглядели, как распускающиеся весенние цветы. — Иди ко мне! Поцелуй меня! Срочно! — повторила она и протянула к Николаю руки.
Он опустился в воду. Кира после долгого поцелуя крепко обняла его, положила голову на плечо и замерла.
— Мне очень понравилось, как ты брал меня, — через некоторое время томно произнесла она, не открывая глаз. — И как укусил потом за холку, — Кира рассмеялась и игриво укусила Николая за плечо. — Это тебе в ответ! Ах да… Я не успела предупредить, что царапаюсь. Больно было?
Девушка снова замолчала. Николаю даже показалось, что она уснула. Он гладил ее руки и бедра, балуясь, создавал на ней из пены разные причудливые фигурки, любуясь совершенными пропорциями и изгибами красивого женского тела — гениального творения всевышнего скульптора.
— Знаешь, что самое печальное для меня в нашей с тобой истории? — не открывая глаз, неожиданно спросила Кира и, не ожидая ответа, продолжила: — А то, что я наконец-то встретила мужчину своей мечты, с которым хотела бы провести всю оставшуюся жизнь. Но это еще половина моей беды. Вторая половина — я не женщина твоей мечты… Это очевидно… А самое плохое, что если раньше я просто придирчиво относилась к каждому своему мужчине, то теперь буду сравнивать их с тобой… И сравнение будет не в их пользу… И от всего этого мне будет еще хуже, чем до вчерашнего вечера…
Знаешь, какой песней я тебя разбудила? Гарем. Ее поет Сара Брайтон. Я лежала здесь в ванне, пока ты спал, и думала, что готова добровольно пойти в твой гарем, чтобы быть с тобой. Правда, если бы мы жили в другом месте и в другое время… А может быть, и в наше время… Кусочек тебя был бы всегда моим… Хочу тебя! — неожиданно сказала она, повернулась к Николаю спиной, плотно прижалась к нему и застонала.
Вода переливалась через их ритмично движущиеся тела, выплескиваясь на пол. Дыхание Киры стало быстрым и прерывистым, она выгнулась, громко закричала и судорожно задрожала. Какое-то время они лежали молча, крепко прижавшись друг к другу.
Не поворачиваясь, Кира капризно заявила:
— Кушать теперь хочу! Заморил бедную девушку голодом! Лежит, молчит, понимаете ли, домогается, а ничего взамен не предлагает! Все самой приходится решать! Закажи, пожалуйста, завтрак в номер, ужасть как с тобой голышом позавтракать хочется. И шампанского! — немного помолчав, с грустью в голосе добавила: — Ах да… Потом я уйду. Возможно, навсегда… По крайней мере, в этой жизни. Зато ты никогда теперь из моей реальности не уйдешь… Возможно, у меня получится с третьей попытки, и мы будем вместе в следующей жизни… Пусть простит меня Бог за мой грех, но я благодарна, что вчера Он меня не остановил… А перед тобой я извиняться не буду. Ты, коварный, уже второй раз меня бросаешь! Но почему?! — вырвалось у нее.